Любомир и Айи
Шрифт:
– Ты считаешь, что идея завиральная? – со вздохом спросил он.
– Не более той, что хотела предложить я. Но потом одумалась, чтобы ты меня не высмеял.
– А ты расскажи, – попросил он. – Обещаю, что не буду смеяться. Вдруг в ней есть рациональное зерно. Чем черт не шутит. И на старуху бывает проруха.
Анастасия одарила его неласковым взглядом, но ничего не сказала.
– Хорошо, если ты настаиваешь. Я подумала, что можно было бы взять в аренду или даже выкупить бывшую больницу Общины сестер милосердия. Она расположена поблизости от Сампсониевского моста, метрах в пятидесяти от Большой Невки, прямо напротив. Здание огорожено решеткой. Вокруг него можно разбить сад, в котором мог бы поселиться Любомир. В саду вырыть пруд. А от пруда до реки прорыть подземный канал для Айи. И они могли бы встречаться.
Анастасия подозрительно взглянула на Игоря. Но он смотрел на нее без улыбки, словно и в самом деле всерьез обдумывая ее слова.
– Но потом я поняла, что все это бред, – упавшим голосом произнесла она.
– Почему бред? – недоуменно спросил Игорь.
– Ну как, скажи на милость, прорыть канал под автомобильной трассой, по которой проезжают тысячи машин? На какой глубине его рыть? Ведь это уже выйдет станция метро. Никто этого просто не разрешит. А рыть втайне от городских властей не получится. Вдруг автомобили провалятся в эту гигантскую яму? – Она рассмеялась. – Я несу чушь, а ты меня слушаешь вместо того, чтобы назвать дурой-бабой. То же самое и с твоим замыслом.
– А что с ним не так? – из чистого упрямства спросил Игорь. – На мой взгляд, ты настроена излишне критически. Губишь все хорошие идеи на корню.
– Как ты думаешь, почему я со своим образованием ландшафтного архитектора устроилась на работу в букинистический магазин? Ты никогда об этом не спрашивал. Тебе не интересно?
– Почему же, – возразил он. – Но мне казалось, что ты можешь обидеться, если я спрошу. На то могло быть много причин.
– На самом деле всего одна. Когда-то я хотела превратить свой родной город, где родилась, в цветущий сад. И, получив диплом, пришла работать на одно предприятие, само название которого говорило о том, что оно должно заниматься воплощением в жизнь моей мечты. Я была юная и наивная девочка. В действительности мне пришлось обосновывать необходимость вырубки зеленых насаждений, мешающих очередной стройке. И после того, как однажды от меня потребовали написать докладную записку о том, что городу необходим новый бизнес-центр взамен крохотного скверика, в котором местные жители сами разбили клумбы и высадили деревья, я не выдержала. Подала заявление на увольнение, уехала из своего города и начала искать новую работу. Я похоронила в том скверике все свои детские мечты, а заодно и профессиональную карьеру. А его все равно снесли. И никто даже не заметил той могилки. Надгробной плиты, как ты понимаешь, я не устанавливала. Такая вот печальная история.
– То есть ты хочешь сказать, что нам никто не разрешит даже попытаться превратить Петербург в город-сад? – спросил Игорь.
– Я рада, что до тебя дошел основной тезис моего доклада, – усмехнулась Анастасия. – Значит, я не напрасно потратила время.
Она взглянула на часы и встала.
– О, мне уже пора! А то потеряю и эту работу. Ты можешь меня не провожать. Встретимся, как обычно, после полуночи. Передавай от меня привет Любомиру. И не вздумай увлечься официанткой.
– Ни за что, – пообещал Игорь. Его взгляд был немного затуманен, словно он что-то обдумывал. – А знаешь, твоя идея о больнице Общины сестер милосердия не так плоха, как ты думаешь. Она навела меня на одну мысль.
– Я очень рада, – улыбнулась Анастасия. – На что-то и я сгодилась.
Она ласково взъерошила волосы Игоря рукой и ушла. У нее была грациозная походка танцовщицы, и обычно Игорь всегда провожал ее взглядом, пока мог видеть, получая от этого удовольствие. Но на этот раз он даже не обернулся, рассеянно помешивая ложечкой в стакане с остывшим чаем.
Не замечал Игорь и пышногрудой официантки, которая несколько раз прошла рядом с его столиком, призывно покачивая бедрами. Наконец та потеряла всякую надежду, вспыхнувшую снова после ухода его спутницы, обиженно поджала губы и ушла в дальний угол кафе, куда почти не проникали солнечные лучи. Там Марианна присела на стул и, обмахиваясь листочком с меню, начала смотреть на лениво текущие воды Большой Невки в ожидании новых клиентов. Вскоре от зноя, неподвижности и однообразия картины ее разморило, и незаметно для себя, прикрыв глаза, она погрузилась в сладостный мир грез и фантазий.
Войдя в ломбард, Артур сразу понял, что Изольда чем-то сильно расстроена. Ее ярко накрашенное личико было печально, как у Пьеро, а темное шелковое платье, тесно облегающее точеную фигурку, только подчеркивало покрасневшие от слез глаза. Она взглянула на Артура без обычной насмешки и даже, как ему показалось, с какой-то надеждой. На этот раз она даже позволила ему поцеловать себя в щеку. Этот обычай Артур, по его словам, перенял в Европе, но до сих пор все его старания приучить к нему Изольду оказывались безуспешными.
– У тебя траур? – спросил он, садясь в кресло напротив и беря Изольду за руку. Он почувствовал, что сегодня ему и это будет дозволено, и не преминул этим воспользоваться. – По ком скорбишь?
Она с удивлением посмотрела на него.
– А разве ты не знаешь? Кирилл утонул. Его тело нашли в Большой Невке. Об этом даже сообщали в новостях.
– Нашла о ком горевать, – пренебрежительно усмехнулся он. – Я всегда знал, что твой цепной пес плохо кончит. Как говорится, собаке – собачья смерть.
– Не говори так, – попросила Изольда, отнимая свою руку. – Он был моим другом. Верным и преданным, в отличие от тебя.
Артур озадаченно взглянул на нее. Ее голос противоречил словам. Изольда осуждала его, но таким тоном, будто пыталась поощрить на какие-то действия, прежде запретные. Он снова взял ее руку в свою. И она позволила это.
– Давай не будем ссориться из-за Кирилла, – сказал он. – Мир его праху и все такое, что принято говорить в подобных случаях. Ты знаешь, что мы не любили друг друга. И все из-за тебя. Ты была яблоком нашего раздора, если можно так выразиться. Но сейчас, когда его нет, умерли и недобрые чувства. Я сожалею о нем, если ты так хочешь. Не думаю, что он отплатил бы мне той же монетой, если бы умер я. Тьфу-тьфу-тьфу!
И он трижды суеверно сплюнул через левое плечо.
– Напрасно ты так, – мягко укорила его Изольда. – Кирилл был очень чувствительным и добрым. Он всегда помогал мне в трудную минуту. Оплачивал мои счета, делал подарки…
Изольда была красивая женщина, но плохая актриса. Ее выдал голос, ставший призывным и сладким, словно патока. Артур насторожился. Он начал понимать, откуда дует ветер, и почему Изольда вдруг так резко изменила свое отношение к нему.
– В трудную минуту и я тебе помогу, не сомневайся, – сказал он, отпуская ее руку и вставая. – Но сейчас у меня самого тяжелые времена. Скажи Игнатию Леопольдовичу, что я хочу его видеть.
Лицо Изольды выразило разочарование. Она ожидала не этого. И уже другим тоном она произнесла:
– Как, ты и этого не знаешь? В каком мире ты живешь, дорогуша?
– В мире кредитов и долгов, если тебя это действительно интересует, – сухо ответил Артур. – И о чем я не знаю на этот раз?
– Игнатий Леопольдович пустил себе пулю в голову. А перед этим застрелил частного детектива, с которым зачем-то назначил встречу ночью в парке Сосновка. Полиция считает, что Игнатий Леопольдович его нанял, а тот начал его шантажировать, узнав какую-то тайну. Мне об этом рассказал следователь. Он приходил к нам, допрашивал меня и Самуила Аароновича. Такая душка! Он смотрел на меня такими глазами, бедняжка, что мне даже стало его жалко…