Любовь бродяги
Шрифт:
— Многое изменилось с тех пор, — раздраженно ответил Фэлон. — Хотя бы потому, что погибла Ренфри.
— Ты хочешь сказать, что это расстроило осуществление твоей навязчивой идеи? — зло спросила Слоун, нахально улыбнувшись, и, с деланным равнодушием отвернувшись, направилась к двери. «Погибла? Может быть, — думала она. — Но могильный камень еще не покрыл память о ней. И сегодня вечером нужно завершить начатое».
Пенелопа нервно прохаживалась вдоль нижних ступенек лестницы, раздумывая о том, как сложится сегодняшний вечер. Премьера, слава Богу, прошла удачно, даже слишком. Но в зале
— О Боже мой! — вдруг раздался рядом с ней вздох Маргарет.
Пенелопа оглянулась и с неудовольствием заметила измученное лицо старой женщины, которая, слегка приподняв голову, смотрела на спускавшегося по ступенькам Рэмзи, одетого в коричневый камзол с белыми крахмальными манжетами, выглядывавшими из-под рукавов. Сегодня он как никогда походил на величавого, галантного кавалера восемнадцатого века, волею провидения случайно оказавшегося в мелком и суетном двадцатом столетии. Элегантный костюм подчеркивал изящную стройность его стана. Легкий жилет, отделанный золотом, суживаясь книзу, оттенял стройность талии, и от этого плечи казались еще шире, а грудь гордо вздымалась под непринужденными складками коричневой парчи. К поясу был пристегнут большой кремневый пистолет, кожаные рейтузы, обтягивающие сильные стройные ноги, заправлены в высокие сапоги необыкновенно черного цвета, излучавшие душистый и свежий аромат свежевспаханной земли.
Остановившись рядом с Пенелопой, О'Киф ласково коснулся рукой ее подбородка и с улыбкой заглянул в глаза.
— Если ты будешь смотреть на меня так восторженно, — сказал он, — мы непременно опоздаем на вечер.
— Ах, Рэмзи, — прошептала она, — как бы я хотела познакомиться с тобой в восемнадцатом столетии!
— Почему же именно тогда?
— Глядя на тебя, я понимаю, чего ты лишился и скольких трудов тебе стоило привыкнуть к нашему мелочному веку.
— Я был одинок там, — возразил он, нежно погладив ее щеку.
— И все же ты видел столько замечательных людей и событий. Теперь это история.
— Скоро историей станет и двадцатый век. Нашим детям он будет казаться прекрасным. — О'Киф крепко обнял ее. — А сейчас это наше время — твое и мое. И я нисколько не жалею, что оставил позади свое одиночество.
— Не верится, что ты действительно был одинок, — ревниво произнесла Пенни.
— По-настоящему я люблю только тебя. Моя любовь вела меня сквозь века. — Он заботливо поправил корсет под ее платьем. — Здесь не слишком туго?
— Ты заботишься о нашем будущем малыше?
— Да. Никак не могу привыкнуть к мысли, что ты будешь матерью моего ребенка. Я безумно тебя люблю.
— Об этом лучше помолчать, а то сквозь твои обтягивающие рейтузы любой распознает, насколько горяча твоя любовь.
Он засмеялся и, галантно подав ей руку, торжественно произнес:
— Вас ждет карета, моя леди.
— Он говорит истинную правду, — вмешалась в разговор Маргарет, приподнимая широкую длинную юбку. И экономка, и шофер были одеты в наряды восемнадцатого века.
Пенелопа удивленно посмотрела на нее и восторженно ахнула, когда Рэмзи распахнул двери. Перед домом, рядом с низким лимузином, стояла роскошная черная карета,
— Мы проведем этот вечер в моем столетии, — шепнул он ей на ухо.
— Какая чудесная карета! — воскликнула она, проводя рукой по полированной поверхности дверцы. — Я вижу, в твоем столетии много очаровательных вещей.
Он улыбнулся и помог ей устроиться, затем, обойдя экипаж, уселся рядом.
— А как же Маргарет и Хэнк? — спросила она, оглядываясь на стоящих поблизости экономку и шофера.
— Мы поедем на машине, — ответила миссис О'Халерен, подходя к ней и передавая пару масок. — Нужен мощный автомобиль, чтобы расчищать вам дорогу.
— Вот именно, — подтвердил Хэнк, открывая дверцу машины и помогая Маргарет сесть. — А заодно это послужит нам прекрасным средством для уединения.
Рэмзи засмеялся и сделал знак трогать. Процессия выехала за ворота усадьбы.
— Как хорошо ты придумал! — восхитилась Пенелопа, откидываясь на спинку сиденья.
— Я сделал это для тебя, — отозвался О'Киф, любуясь ее стройной изящной фигурой, обтянутой голубым платьем. Казалось, она сияла каким-то таинственным волшебным светом. Он еще раз окинул ее восторженным влюбленным взглядом и только тут заметил, что она нервно теребит перчатки. — Боишься?
— Да, — созналась она. — Но я все равно должна до конца сыграть свою роль на этом вечере.
— Роль наследницы, возвращающей себе утраченные права?
— Нет, — улыбнулась Пенни. — Роль жены бравого капитана, сажающей на досуге картошку.
Он усмехнулся и признательно поцеловал ее в щеку. Карета тем временем приблизилась к усадьбе Ротмера. Когда она остановилась перед домом, Пенелопа протянула руку, чтобы открыть дверцу, но Рэмзи задержал ее. Достав из кармана золотую цепочку, на которой покачивался изящно оправленный большой темно-розовый бриллиант, он попросил Пенни надеть ее.
— Фэлон сойдет с ума, когда увидит его, — сказала она, выполняя просьбу О'Кифа.
— Тем лучше. Александр хотел, чтобы ты его носила.
— А он сам придет?
— Не думаю. Вряд ли он захочет быть гостем в своем собственном доме.
— Да, конечно, — кивнула Пенни, уныло покачав головой.
Лакей спрыгнул с запяток и распахнул дверь карсты. Рэмзи первый вышел из нее и был буквально оглушен криками восторга, раздавшимися со всех сторон. Толпа ликовала и неистовствовала, щелкали затворы фотоаппаратов, яркие вспышки света слепили глаза. Крики еще больше усилились, когда из кареты вышла Пенелопа. Приветливо улыбнувшись и махнув рукой, она поспешила к раскрытым дверям дома, который сегодня более чем когда-либо походил на старинный готический замок. Остроконечные арки над окнами, черное витое железо балконов, зубчатые шпили на крыше — все это до такой степени напоминало старые черно-белые литографии, что Пенни на мгновение представились изготовленные к бою арбалеты и тусклое железо аркебуз в каждой из узких бойниц. Густо переплетенные ветви плюща спускались к ступеням крыльца, среди них мелькали голубые, фиолетовые и красные цветы, воздух наполняло благоухание.