Любовь цвета боли 2

Жилинская Полина

«Не благодари».

Придурок.

Сворачиваю приложение, иду в спальню и становлюсь у окна, ловя ухом придушенные всхлипы, доносящиеся из ванной.

Я должен отступить. На время.

Разгребу всё дерьмо, творящееся в моей жизни, и мы начнем сначала. С адекватного начала, как у всех нормальных людей.

Опять пищит телефон. На экране незнакомый номер.

— Да.

— Макар Сергеевич? — слышу женский голос.

— Слушаю.

— Это Валентина, вы просили позвонить, если тот мужчина снова появится.

Честно пытаюсь въехать, что за Людмила и о каком мужчине она толкует.

—

Ольгина соседка, — добавляет неуверенно женщина.

Внутренности ошпаривает кипятком, и появляется тупая боль в ребрах.

— Да…

— Говорю, мужчина тот, ну, претендент, соперник ваш опять ошивается у Ольгиной квартиры.

— Вы уверены, что это тот самый мужчина?

— Он это.

Глава 18

Ольга

Мой персональный ад начался, и ему не видно ни конца ни края. Снова. Только теперь в миллион раз больнее. Пару дней я еще пребывала в некой прострации, не осознавая, что произошло. А потом меня накрыло.

Я не могу не думать о Макаре. Как и о его поступке. Злюсь, тихо ненавижу и безбожно скучаю. Оправдываю его бесчисленное количество раз у себя в мыслях, придумываю всевозможные аргументы. Сейчас у меня нет гордости. Я готова сорваться и бежать к нему обратно, только бы заткнуть пустоту внутри. И видит бог, сколько усилий мне стоит давить этот порыв на корню.

Вот так парадоксально во мне уживаются ненависть и ненормальная любовь к мужчине, который с легкостью растоптал мои мечты.

Кажется, я медленно схожу с ума. Сутками лежала овощем на диване, периодически ревела белугой, вгрызаясь зубами в подушку, бездумно смотрела в потолок и много спала. И так по кругу.

Открываю глаза, дезориентированно оглядывая пространство гостиной. Падающие пушистые снежинки за окном на фоне полной луны, отбрасывая тени, танцуют причудливый танец по стенам и потолку комнаты.

Лежу, глядя в окно. За окном снег и в душе снег. Сажусь, скидывая тонкий плед на пол. Поднимаюсь на ноги, шатает от слабости, голова кругом. Стою некоторое время, держась рукой за стену, потом шаркаю, словно столетняя бабулька, к окну, отодвигаю невесомый тюль и смотрю на двор, припорошенный снегом.

Всегда любила зиму. Есть в этой поре года что-то волшебное. Особенно пока еще можешь мечтать. Прислушиваюсь к себе, легонько поддевая корку затянувшегося рубца на сердце. Агонизирующая боль уступила место удручающей пустоте. Говорят, время лечит. Может, так оно и есть. В эти безумные дни я усердно зализывала раны и сшивала кривыми стежками раскуроченную в мясо душу.

Бреду в ванную и долго стою под горячими струями. Мыслей нет, в голове гул, желудок противно сводит от голода. Заматываюсь в полотенце, подхожу к раковине и веду ладонью по запотевшему зеркалу. Долго смотрю на свое отражение. Измученное, больное, полудохлое существо. Ухмылка некрасиво искривляет худое лицо с впавшими щеками. Как же я ошиблась в своих выводах. Это не Макар никто, а я. Пустая оболочка самой себя. Он же по-прежнему остается для меня всем миром, фантазией придуманной мной же любви. Глупое сердце скрипит натужно. Открываю дверцу навесного шкафа, не в силах больше смотреть на себя, занимаюсь утренними процедурами, под

конец чувствуя себя почти человеком.

Завариваю липовый чай и долго с наслаждением пью маленькими глотками вприкуску с горьким шоколадом. За окном рассвет, фонари гаснут, небольшой городишко просыпается, и я с улыбкой наблюдаю за дворником, бодро орудующим лопатой. Пожилой мужчина зачерпывает снег и откидывает его на задорно виляющего хвостом песика, который резвится в сугробе словно ребенок.

Жизнь продолжается. Даже несмотря на то, что внутри меня давно всё умерло. Я знаю, что обязательно найду в себе мужество, встану и пойду дальше. Только не сейчас. Для этого нужно принять свою боль, стать ее частью, а я пока слишком слаба для подвигов.

Одно я поняла точно: ничего не бывает просто так. Если жизнь порой безжалостно прокручивает нас через свои жернова, значит, есть в этом смысл — просто нам пока не видно. Может, для опыта, может, для знакомства с новой собой, а может, чтобы пусть раз в жизни, но коснуться руками неба. И плевать, что падать с высоты больно. Ведь никто и не обещал, что счастье будет длиться вечно.

Включаю тихо радио на кухне, создавая иллюзию чьего-то присутствия. Варю кашу на завтрак, слушая бодрый голос диктора. Пятое декабря, шесть утра и неутешительный прогноз погоды: к вечеру обещают снегопад.

«Сегодня же у Машки день рождения!» — выстреливает мысль.

Вот так, чуть за своими проблемами не прозевала праздник крестницы. К десяти выезжаю в торговый центр и долго брожу по магазинам в поисках подарка. До Надьки дозвониться не могу. Может, в хлопотах не слышит? Пишу Машке СМС с поздравлением и заодно невзначай интересуюсь планами. Узнаю, что праздновать будут на даче. Присылает видеосообщение разрисованной мордашки, на заднем фоне аниматоры, музыка, детский счастливый смех. Обещаю, что обязательно заеду поздравить. Пью кофе в кофейне и, с трудом уложив объемную коробку с подарком в багажник, выезжаю с парковки.

Дорога не занимает много времени, трасса свободная, и через час я уже звоню в домофон на калитке.

Понимаю, что что-то не так, когда подруга выходит, зябко кутаясь в наспех накинутую на плечи куртку, и закрыв за собой калитку, прислоняется к ней спиной.

— Привет, — здороваюсь, уже понимая, что мне сегодня не особо рады.

— Привет, — отводит взгляд Надя.

— Я… вот, подарок Машке привезла, — киваю на коробку у себя в руках, а в горле ком стоит.

— Я передам, — смотрит мне в лицо как-то ощетинившись Надя. — Блин, Оль. Ты только не обижайся, ладно? Но Олег… Он… В общем, злой он из-за всей этой ситуации. Я, правда, два дня с ним скандалила, но ты ж его знаешь…

Киваю сама себе, глядя на подругу.

Боже, пожалуйста, не лишай меня последнего близкого человека. Это же Надька. Моя Надька с которой вода, огонь и медные трубы.

— Мне плохо, Надь, — выходит сипло, поджимаю губы и часто моргаю, чтобы не разреветься.

Смотрит на меня долго, нервно теребя полы куртки в пальцах.

— А Вите там, думаешь, легко? — напускная жалость слетает, как и не бывало.

Понимаю. Витя тоже близкий друг семьи, а всё равно резануло.

— Ладно, — улыбаюсь, протяжно выдыхая. Смахиваю слезы, все таки выступившие из глаз.