Любовь цвета боли 2
Шрифт:
Уже глубокой ночью мы собрались втроем на моей кровати и в свете маленького, тускло светящего фонарика долго смаковали жуть какой вкусный, разрезанный на три ровные части деревянной линейкой батончик, а затем собирали и разбирали мелкие детальки фирменного конструктора, пока не села батарейка в том самом фонарике. Пусть детали и были немного кривыми, не всегда заходили в пазы, но это же настоящий Lego. Я такой только по телевизору в рекламе видел, а уж что мне посчастливится стать обладателем подобного, и не надеялся даже. Утром с гордостью отвечал на восхищенные
Я этот «Волшебный сундучок» храню по сей день как память о моментах, проведенных вместе.
Помню костер в летнюю звездную ночь. Подростками уже были. И клятву нашу на крови помню. В верности клялись друг другу. Что никогда и ничто не станет между нами и нашей дружбой.
Помню, как встречал из интерната. Гудели тогда неделю, весь район на ушах стоял. А как по-другому? Ведь лучший друг будет рядом. Когда попали в группировку, братом уже считал, ближе по духу Руслан мне был даже, чем родной по крови Назар. И в подворотне той, в которой меня Борисович нашел, за него удар в бочину получил, а Руслан сбежал. Струсил.
Как сейчас помню. Лежу на холодной, покрытой изморозью брусчатке в забытой богом подворотне, бок огнем горит, силы медленно покидают меня вместе с горячей липкой жидкостью, сочащейся сквозь пальцы, а на душе спокойно — главное, братишка живым из передряги выбрался.
Когда на ноги встал, чуть ли не за шкирку вытягивал из наркоманских притонов. Слабым Руслан оказался. Не смог устоять. Работа, деньги, жилье, машины — бери всё, что есть, только за голову возьмись. Долгие годы реабилитации. Бывало, я сутками не ел, не спал, боялся, что только отвлекусь — и опять всё по кругу. Помню, как сердце кровью обливалось и рвалась на части душа, когда некогда пышущий здоровьем молодой пацан стонал и плакал, словно беззащитный ребенок, умоляя дать дозу.
??????????????????????????Меня никто и никогда не учил, как нужно любить. Та мизерная часть родительской любви, которую я успел получить в детстве, разбилась вдребезги о реалии совсем другой жизни. Где каждый, пять тебе лет или десять, вынужден самостоятельно выживать в суровой реальности интернатовских будней. Руслана я любил всем сердцем. Любил — как умел.
Когда ему удалось побороть зависимость, я предоставил другу полную свободу и неограниченные возможности изменить жизнь к лучшему.
«Кто-то же должен тебе спину прикрывать», — всегда уверенно отвечал Руслан, преданно глядя на меня, когда получал очередное предложение реализоваться отдельно. А по итогу я получил смертельный удар ножа в спину от того самого оборванного мальчишки с подбитым глазом.
Глава 22
Макар
Смотрю на запись с видеокамер в тот долбаный роковой вечер. Как Оля отвернулась, выскользнула из рук Виктора и шмыгнула в калитку, ни разу не обернувшись.
Слушаю пропитанный холодом голос на подлинной записи телефонного разговора: «Чужие, Витя! С того самого момента, как нам поставили
Моя маленькая девочка. Воительница.
В душе гордость вперемешку с восхищением за то, что оказалась в разы лучше меня. Сильнее. Выносливее.
Ведь не верила. До последнего билась за нас. Пока я окончательно не переступил черту. У меня волосы на голове шевелятся от мысли, что в тот момент детей моих под сердцем носила.
Когда бил словами, не щадя и не считаясь с ее чувствами. Когда до дерущей боли в груди ломал и унижал. Воевал с хрупкой девочкой, которая посмела всего лишь искренне полюбить такое бездушное чудовище, как я.
И взгляд ее потерянный в кабинете клиники никогда не забуду. И последовавшую за ним истерику, которую удалось прекратить только с помощью успокоительного. И как надрывно кричала, что ненавидит, проклинала день, когда впервые встретились.
А я стоял в углу комнаты и смотрел, пока переполошенный персонал пытался помочь малышке. Смотрел и понимал, что человеку, превратившему нашу жизнь в ад, пусть и моими же руками, пощады не будет.
Беру со стола дрожащими пальцами черно-белый снимок малышей. Запрещаю себе даже думать, как бы могли развиваться события, узнай Руслан, что Ольга в положении. Я пока до конца не понимаю мотивов, но меня до глубины души поражает, насколько расчетливой и хладнокровной мразью он оказался.
Не знаю, догадывается ли Руслан о том, что я прекрасно осведомлен о другой стороне его жизни. Что давным-давно держу руку на пульсе по поводу открытых счетов в обход бухгалтерского учета, знаю о пагубной игровой зависимости и том, какие суммы он оставляет в казино. О его садистских наклонностях и больных играх, после которых даже самые матерые шлюхи цепенеют от ужаса, слыша его имя.
Но для меня всё это было не столь важным фактом, пока он оставался мне верен. Пока я мог с уверенностью назвать его другом.
Окидываю взглядом разгромленный, заваленный мусором и пустыми бутылками кабинет. Встаю из-за стола, меня шатает от слабости из стороны в сторону, в ушах гул. Выхожу в коридор, прислушиваясь к мертвой тишине, царящей в пространстве. В доме снова пусто и мрачно, как в склепе.
Пока плетусь в душ, меня преследует в мыслях звонкий женский смех и образ бегущей мне навстречу счастливой Ольги. Ее улыбка, милые ямочки на щеках, взгляд, за который я подохнуть готов. К горлу который раз за эти дни подкатывает ком горечи, в груди щемит от острого ощущения своей ничтожности.
Становлюсь под горячие упругие струи, опираюсь ладонями о стену и долго стою, низко опустив голову. Жду, пока вода расслабит напряженные мышцы и смоет усталость. Ярость давно улеглась в груди, уступив место колючей отрешенности и тяжелому грузу принятого мной решения.
На часах шесть утра. Бреюсь, приводя себя в божеский вид, надеваю деловой костюм и спускаюсь. Стоя на крыльце, обвожу взглядом парней, снующих по периметру. Кивком головы подзываю Михаила.
— Пойдем, потолковать нужно.