Любовь цвета боли 2
Шрифт:
Тимоша и Никитка — полуторагодовалые близнецы — сидят в просторной кухне в стульчиках для кормления и за обе щеки уминают молочную кашу, попутно измазывая ею всё, до чего можно дотянуться.
— Вот поросята маленькие, — кудахчет Надька не хуже наседки, хватая со стола полотенце и по очереди вытирая замурзанные личики.
Пока Надя занята близнецами, я разбираю покупки, перемываю овощи и выкладываю готовые нарезки на тарелки. Затем пересматриваю всю коллекцию кукол Барби и даже успеваю под неумолкаемое щебетание шепелявящей Машки разукрасить одну из картинок
— Крестная?
— М-м-м? — отрываю взгляд от фиолетовых волос Барби, которые, по мнению Маши, должны быть именно такого цвета.
— А почему у тебя нет своего ребенка? — пытливо и искренне, как умеют только дети, смотрит на меня Машка.
— Потому что еще не время.
— Ты не хочешь детей?
— Почему ты так решила? Конечно хочу, — внимательно слежу за смышленой не по годам девочкой, гадая, откуда в ее голове возникают такие мысли.
— Ты просто еще не нашла папу своему ребенку?
— Можно и так сказать, — старательно пряча улыбку, отвечаю, сохраняя серьезное выражение на лице.
— А когда найдешь, у тебя он сразу появится?
— Возможно, не сразу, ведь для того, чтобы появился ребенок, люди должны искренне друг друга любить.
— Как мои мама и папа?
— Конечно.
— А ты кого хочешь, мальчика или девочку?
В ее лучистых глазах, светится такая надежда, что решаю не рушить детские мечты, помня, как Машка до последнего ждала сестричек.
— Конечно, девочку. Такую же красивую и умненькую, как ты, — протягиваю руку и треплю шутливо пальцами детскую щечку.
— Здорово! — вскрикивает Машка. — Я честно-честно буду делиться с ней куклами и фломастерами.
— Договорились, — подмигиваю крестнице.
Мы еще некоторое время раскрашиваем картинки и болтаем на разные темы, затем в гостиную спускается Надя.
— Уложила мелких, наконец, — поглядывая на экран радио няни, выдыхает устало подруга.
Оставляем Машу в гостиной смотреть мультики, а сами перебираемся на кухню.
— Ну что, колись давай, куда пропала, — глядя на меня поверх открытой дверцы холодильника, говорит Надя. — Думаешь, я не заметила, что не жила ты на даче в наше отсутствие? Так что жажду в мельчайших подробностях услышать историю о незабываемом курортном романе.
— С чего ты взяла, что я была на курорте? — приподнимаю скептически бровь.
— Ну, значит, просто о романе, — отмахивается. — И если ты сейчас меня спросишь: «С чего ты взяла, что у меня был или есть роман?», я тебя укушу.
— Что? Так очевидно?
— Пф-ф… Оль, ты себя-то в зеркало видела? У тебя так глаза горели в последний раз, когда ты замуж за Витьку собиралась.
Разлив по бокалам выуженное из холодильника вино и, пододвинув поближе ко мне вазочку с шоколадными конфетами, садится напротив.
— Так, у нас есть час спокойно поговорить, пока не проснутся два маленьких урагана.
Подозревая, что Надька продыху не даст, если не выведает всю подноготную моего бурно проведенного отпуска, рассказываю подруге всё как на духу. Обычно крайне эмоциональная Надька
— Это пиз*ец, Оля, — высокоинтеллектуально заключает Надя, стоит мне только закончить. — Прости, но я даже слов нормальных подобрать не могу, чтобы описать свой шок.
Молчу, лишь неопределенно пожимая плечами.
— Нет, ну это надо, — несет наконец Надьку, по всей видимости, отошедшую от того самого шока. — Что за средневековые замашки? Да я его голыми руками придушить готова! Боже, Олька, как в кино. Аж, не верится, что такое может быть по настоящему, — меняются со скоростью света эмоции у подруги. — И что ты думаешь делать?
— Если бы я сама знала.
— Но втюрилась ты однозначно.
— Да, знаю я.
— Где мой телефон? — подскакивает со стула Надька. — Я хочу, нет, я просто жажду посмотреть на этого… — взмахивает возмущенно руками вместо бранных слов, так как Машка заглядывает на кухню попить водички. — Как, ты говоришь, его зовут?
— Макар Багиров.
Найдя телефон, Надька увлеченно водит по сенсору, затем замирает на несколько мгновений, оценивающе вглядывается в экран. Поднимаюсь со стула, терзаемая любопытством, что же она там нарыла, перевалившись через стол, заглядываю в телефон.
На фотографии, сделанной, вероятно, кем-то из репортеров, Макар стоит рядом с мужчиной, оба облачены в деловые костюмы, на заднем фоне виднеется яркая вывеска то ли кафе, то ли бара. Однако присматриваюсь получше и улавливаю между мужчинами едва уловимое сходство.
— Боже! Это же его брат. Это Назар, Надя!
Отбираю у Нади из рук телефон и перехожу по ссылке. Да, так и есть. Яркий заголовок статьи гласит: «Успешные бизнесмены и завидные холостяки братья Багировы на торжественном открытии сети баров PANDORA».
— Кто из них-то виновник нашего торжества? — не унимается Надька.
— Да вот он! — указываю на Макара.
Смотрю, каким числом датируется открытие бара. В шоке осознаю, что это фото было сделано за пару дней до трагических событий. Снова вывожу на экран изображение крупным планом. С щемящим душу сожалением смотрю на сильного, красивого мужчину. С первого взгляда и не определишь, что они с Макаром братья, но если чуть дольше задержать взгляд, замечаешь мелкие детали: горделивая осанка, холодный прищур глаз, волевой подбородок… Всё это неуловимо указывает на то, что между братьями есть что-то общее.
Назар попал ко мне в отделение в таком состоянии, что едва ли угадывался этот сильный мужчина с фото. Авария обезобразила его тело множеством травм и порезов. А после перенесенной операции на челюсти лицо было перемотано специальными фиксирующими бинтами.
Листаю дальше фото. На многих снимках они вдвоем. Два брата. Счастливые улыбки, беззаботная успешная жизнь, шик, лоск, роскошные женщины. А потом я натыкаюсь на фото где Макар уже один. Сломленный, разбитый, он смотрит прямо в камеру потерянным взглядом, и я тону в океане его боли, которая плещется через край в красных, воспаленных от слез глазах.