Любовь дракона
Шрифт:
— Это лучшее, что у вас есть? — Амара смеется. — Серьезно? — Один пират громко лает, и я слышу разочарование в его голосе, даже если не понимаю слов. Громкие шаги приближаются к комнате, в которой мы находимся. К тем двоим, что охраняли меня, присоединяются новые пираты. Выглянув из-за стопки ящиков, я вижу четверых, сбившихся в кучу. Они говорят друг с другом грубым ворчанием, указывая вокруг.
— Ещё четверо? Против меня, маленькой? Ого, вы, ребята, самые худшие. Эй, не волнуйтесь, другие ваши приятели уже в пути. Может быть, один из них достаточно умен, чтобы помочь вам, идиотам.
Не могу удержаться от улыбки.
— Вот так, правильно, — продолжает она.
В поле зрения появляются новые пираты, увеличивая толпу, затем один из них кричит и указывает на группу сзади. Все они поворачиваются и как один стреляют из своего оружия. Я прячусь за ящик и изо всех сил пытаюсь перевернуться, чтобы увидеть, во что они стреляют. Что бы это ни было, я не вижу.
Один пират кричит и продолжает кричать, пока не прекращается стрельба. Они движутся вперед плотным строем, держа за плечами ружья. Когда они проходят мою позицию, я беспомощен. Гнев и разочарование кипят во мне. Один из них достаточно близко, я мог бы схватить его за ногу, если бы не был связан. Он находится достаточно далеко, я не могу его укусить, иначе я бы попробовал. Всё ради спасения моего Лютика.
Они приближаются к дальней стене, и когда они приближаются, открывается дверь. Они разделяются на две части и выстраиваются в одну линию в обе стороны. Один из них держит руку с двумя пальцами наружу. Он делает движение, затем опускает пальцы по одному. Когда последний махает рукой, двое проходят через дверь, одновременно открывая огонь. Остальная часть группы следует за этими двумя, пока вся группа пиратов не оказалась в комнате. Двери закрываются, и до моих ушей доносятся их приглушенные крики.
Тишина. Никаких звуков, ничего не происходит. Я борюсь с оковами, которые крепко держат меня. Напрягая и расслабляя мышцы, напрягая каждую унцию своей силы, чтобы вырваться на свободу. Страх наполняет мой желудок кислотой. Она в порядке? Где она? Что произошло? Мои мысли кружат по темному каналу, который тянет меня вниз. Я должен освободиться, я должен убедиться, что с ней все в порядке.
— Повеселился? — спрашивает Амара из-за моей спины.
Она здесь. Она идеальна. Свет очерчивает её, создавая ореол. Облегчение захлестывает меня, и эмоции нарастают так сильно, что я не могу их сдержать. Я открываю рот, чтобы заговорить, но не могу, не слышно ни звука. Вместо этого я улыбаюсь. Она становится на колени рядом со мной, и в её руках сверкает нож. Когда она подходит ближе, я вижу, что она все ещё нездорова. Она двигается, но медленно, её щеки ввалились, а глаза пусты. Её кожа дряблая с сероватым оттенком.
— Амара, — говорю я надломленным голосом.
— Скучал по мне?
Ее голос — музыка для моих ушей. Я не могу говорить, поэтому киваю. Она разрезает мои оковы, и я наконец свободен. Сев, я пускаю кровь обратно в свои онемевшие конечности.
Она отрывается от моих оков и улыбается.
— Что ты сделала? — спрашиваю я.
— Я заманила их в комнату, предназначенную для вырубания скота, — говорит она. — Это средство действует и на пиратов.
— Ты потрясающая, — смеюсь я.
Она
— Ничего.
— Нет, это гораздо больше, чем ничего! — восклицаю я. — Понимаешь? Я нуждаюсь в тебе так же сильно, как и ты во мне. Наша потребность взаимна, равна, мы партнеры, приятели, любовники, это наша судьба. Я понял это в тот момент, когда увидел тебя за пределами того купола. Я не мог даже поговорить с тобой, но я знал. Моё сердце переполняло любовью при виде тебя. Я знал, что ты та, кто дополнит меня. Я не цельный без тебя.
Амара улыбается и пожимает плечами, делая долгий прерывистый вдох.
— Конечно, — нерешительно говорит она. — Мы должны обыскать пиратов в поисках припасов, а затем вернуться в город. Я плохо себя чувствую.
Я спотыкаюсь, когда поднимаюсь на ноги. Булавки и иглы вонзаются в мои ступни и ноги, пока кровоток возвращается к норме. Амара стоит рядом, пока я опираюсь на стопку ящиков. Я вращаю плечами, вытягиваю руки и шагаю вверх и вниз, пока не почувствую, что мое тело пришло в норму.
— Конечно, — отвечаю я, озабоченность переполняет меня и подавляет мою потребность в её ответе.
— Ты в порядке? — она спрашивает.
— Да, сейчас. — Я улыбаюсь и кладу руку ей на плечи.
Она напрягается, это незаметно, но я не могу не заметить. Однако она не отходит, и мы идём в комнату, в которую вошли пираты. Они лежат, словно выстроившись в ряд. Сначала я думаю, что они должны быть мертвы, но когда я обыскиваю первого, я замечаю, что он ещё дышит.
— Они живы, — говорю я с удивлением.
— Да, я не убийца.
Первобытный инстинкт подталкивает меня прикончить их. Они представляют угрозу, и я должен их устранить. Но из-за неё не могу. Она не убивала их, я не могу идти за ней и делать это после того, как она оставила их в живых. Я забираю всё оружие, которое могу найти, и их запасы еды.
Нам не нужно много времени, чтобы отыскать и складировать то, что мы находим за пределами комнаты. Я ищу последний, когда позади меня прозвучал грохот. Обернувшись, я вижу Амару, лежащую на земле.
— Амара! — кричу я, бросаясь к ней.
Её глаза трепещут, но она никак не реагирует. Дыхание поверхностное, лицо раскрасневшееся. Когда я проверяю её сердцебиение, оно почти нитевидное и слабое. Ей нужен эпис. Я только надеюсь, что они есть в вещах пиратов.
Куча припасов, которую мы с них сняли, не так уж и велика, но мелких ящиков полно. Я раскрываю каждый из них, и вываливаю содержимое. У меня почти нет вариантов, когда я наконец нашел, что ищу. Эпис. Он тоже свежий, во всяком случае, достаточно свежий, он всё ещё имеет своё люминесцентное свечение. Я подбегаю к ней и становлюсь на колени. Оторвав кусочек растения, я подношу его к её пересохшим губам. Она бормочет что-то неразборчивое, но инстинкт берёт верх, и она жуёт.
Я держу её голову у себя на коленях и жду, пока она проглотит еду. Я отрываю маленькие кусочки и скармливаю ей. Это занимает время, но её лихорадка спадает, её веки перестают трепетать, и румянец возвращается к её коже. Когда я скармливаю ей последний кусок эписа, она дергается и открывает глаза. Она быстро садится и задыхается.
— Черт побери, — ругается она.
— Как ты, Лютик?
Она оглядывается через плечо и смотрит на меня. Выражение её лица смягчается, затем на губах играет полуулыбка.