Любовь Химеры 2
Шрифт:
— Встань, — велел я ей, она послушалась.
Я встал сам и грубо кинул ее в кресло, поднял ее ноги и вошел резко и полностью, вновь схватив ее за горло, нанося удар за ударом. Я входил очень глубоко в этой позе, я знал, что ей больно. Но она сама хотела этой боли. Когда попыталась чуть опустить ноги, получила пощечину и, пораженная, замерла на несколько мгновений. Моя рука вновь оказалось на ее горле, мои движения были сильны и неумолимы. Она начала выгибаться и кричать, но я ей не позволил, снова отвесив пощечину, схватил обеими руками
— Ну что, довольна плохая девочка своим наказанием? — спросил я, отдышавшись.
— Очень, — засмеялась она.
— Ну, и хорошо.
Я от души шлепнул ее по ягодице и пошел в ванную.
— И о каких еще твоих тайных желаниях я пока не знаю, о плохая девочка? — спросил я, одеваясь.
— Не все сразу, товарищ полковник. Но я найду, чем тебя удивить, — ответила она из ванной.
— Нет, я серьезно, если чего-то очень хочется, не стесняйся, мне бы не хотелось, чтобы ты ходила на сторону за какими-то ощущениями только из-за боязни меня чем-то шокировать.
— Я учту.
Она достала черное офисное платье с белым воротником и надела, я невольно улыбнулся.
— Еще черные квадратные очки — и вылитая моя историчка, Ирина Викторовна.
— Твой первый объект вожделения?
— Нет, я к тому времени уже был влюблен в Свету.
— Повезло вам. А ты маму мою знал?
— Конечно, мы семьями дружили.
— Я, правда, на нее похожа?
— Ну, когда в урайской ипостаси, да, только у Лельки волосы чуть потемнее были, светло-русые скорее, и кудри не так сильно вились, а так — одно лицо.
— Как, ты сказал, ее звали?
Жена отчего то аж с лица сошла.
— Ее звали Ольга, но мы все называли ее Лелькой. Ей так нравилось, — пояснил я. И сам застыл с открытым ртом поняв к чему она клонит.
— Лелька. Леля, Леля, — Дора, словно на вкус, имя матери пробовала. — Девена права, Перуну я не дочь.
В глазах жены застыли слезы и ужас.
Глава 30
— Да, серого, конечно, жаль, — вздохнул Демитрий, отпивая пиво из банки, которую только что открыл.
— До сих пор в голове ее плач стоит, — поморщился Влад. — Позвонить надо, узнать, как она.
— Зачем звонить, посмотри ментально — и быстро, и бесплатно. Закрой глаза, сосредоточься, открой внутреннее зрение, продумай о ней, потянись к ней всей душой.
Влад потянулся и увидел руку, сжимающее ее горло, покрасневшее лицо, затуманенные глаза, приоткрытые губы. Вот рука, оторвавшись от горла, бьет ее по лицу и опять сжимается на горле мертвой хваткой. А ощущения при этом — не то боль, не то смятение, не то удовольствие, агония какая-то. Влад вздрогнул в испуге и разорвал связь, закашлявшись:
— Ей плохо, ее, кажется, душат. Господи! Нужно к ней.
— Не нужно, — Демитрий улыбался, щурясь на солнышке, — ей не плохо, ей хорошо. Очень.
— В смысле хорошо: тогда что это?
— Ну, знаешь, о вкусах не спорят, о вкусах в постели — тем более.
— Что? О Боже! О Господи!
Влад покраснел до корней волос.
— Прости, нужно было мне сначала посмотреть. Просто обычно она закрывалась в такие моменты. Щас не то того, видно.
— С кем она?
— С мужем, с Авериным.
— Вот …ять, так и знал, что он извращенец — в глазах Соколова был ярость.
— О нет, то не он, то она, деточка наша, наконец-таки свои тайные желания ему поведала, бедный полкан, чую, сам в шоке будет. Вкусы у него вполне стандартные, не то что у юной богини. Он еще много чего узнает и попробует с ней.
— Да ну вас нафиг! Такой милый ребенок был, извращенкой ее сделали только вы трое. Папаши, мать вашу! Неужели совсем ее не жаль ничуть?
— Вот не поверишь, жаль нам всех вас, жаль людей, и для того, чтобы вы, люди, жили долго, счастливо и стабильно, нужны такие, как она. Хранители. А в ней как в глорианке энергии столько, что, если выпустит все, Москвы и Московской области в пять секунд не будет, в пепел обратится. И для того, чтобы ее сдерживать, ей нужен, в том числе, и секс, и чем больше и жестче, тем лучше. Уж извини, такая у нас, ардонийцев, природа.
— А почему именно она? Почему именно моя жена и мой ребенок?
— Жена твоя сама вызвалась, никто не принуждал и не заставлял. Ты тоже был ее кармической парой, как сейчас Олег для Доры. Хранители рождаются только в таких браках.
— Зачем Пелегин ее убил?
— Он не хотел, так вышло. Придет время, все узнаешь.
— Да что ж у вас за тайна там, за семью печатями? Кем была Оля?
— Сестрой Перуна, ныне генерала Пелегина.
Тарх появился в трех шагах от них, словно из воздуха. Рядом же появилась вдруг и Дора.
— И убил ее я, а не он, — спокойно продолжил Тарх.
— Как же так! — опешил Влад.
— Откройте сознание и смотрите.
Все закрыли глаза, сосредоточились и вдруг, словно бы вернулись на 28 лет назад, мысленно оказавшись в родильной палате. В центре стояло кресло с Олей, она вся была в поту, бледная. Уже измученная. Перед ней, придерживая ноги, стоял Пелегин. У изголовья стоял Тарх, обтирая ей лоб влажной салфеткой. Также присутствовали Сомов и Демитрий.
— Это ведь не она? Это ведь не про нее? — лепетала Оля, морщась от боли. — Вы ведь ошиблись? Да? Ошиблись? Это не про мою девочку?
В глазах роженицы был ужас.
— Тужься, Ляля, тужься, еще чуть-чуть. Головка уже видна!
— Ответь мне, Перун! Ответь! — не унималась роженица.
— Да пропихни же ты ее, в конце концов! — негодовал Перун. — Задохнется же! Тужься!
— Давай, родна, давай!
Тарх взял Олю за руку, помогая приподняться в потугах.
— Она старательно потужилась, и через минуту на руках у Пелегина была кричащая малышка.
— Дай мне ее, дай, дай, — попросила мать, протягивая руки к новорожденной.