Любовь и доблесть
Шрифт:
– Ну, что вы молчите? – нарушил молчание Веллингтон. – Ведь хотите что-то спросить?
– Хочу. Но боюсь.
– Правильно боитесь. Я врач, а не Господь Бог. Данилов промолчал.
– У нее лихорадка?
– Нет. Скорее всего, отравление.
– Отравление?!
– Да. Она ела или пила в последние дни что-то особенное?
Картинка предстала перед глазами Олега сразу: Зубров, по-дающий шампанское, прицельный взгляд Джамирро, а потом – странное, полусонное состояние Элли...
– Шампанское, – выдохнул Олег. Веллингтон пыхнул сигарой, скривился:
– Спиртное ядовито, но не настолько. Или вы считаете, ей могли подсунуть яд?
– Пожалуй.
– Никаких местных фруктов, злаков?
– Ягоды. Такие красные, на кустах, как они называются, не помню. Вернее, не знаю. Я их пробовал, но мне они показались приторными. И – слишком вяжущий вкус.
Доктор Веллингтон кивнул:
– Да, это очевидно. Запах изо рта. Похоже, противоядие я подобрал правильно.
– Но погодите, разве они ядовиты?
– Когда вы их пробовали?
– С неделю назад. Элли набирала их время от времени. В рощице на острове.
– Девушка ела их после наступления последнего полнолуния?
– Да, вчера. Но немного.
Веллингтон произнес мудреное латинское название. Поджал губы. Добавил несколько даже обиженно:
– Это сильный яд группы алкалоидов.
– Но ведь местные тоже их едят и даже продают!
– И настойку гонят – очень пользительная для духа и тела. Но! Эти ягодки – «драконья кровь» – хороши только в середине зимы. По-здешнему – в разгар лета.
Во второй половине марта они делаются ядовиты. Вы видели их в продаже в последнее время?
– Нет, – упавшим голосом произнес Олег.
– Удивительно, что она вообще еще жива! С ее-то сердцем! Полыхнула молния, и мощный раскат грома потряс землю. Веллингтон повернулся к Олегу, подал ему флягу:
– Хлебните-ка. Это я вам как врач рекомендую. Настоятельно.
Олег машинально взял флягу, поднес ко рту, сделал несколько глотков, но вкус кальвадоса показался горьким, как полынь. Закурил, спалил сигарету в несколько затяжек, спросил:
– Что я могу сделать?
– То же, что и я. Ждать. И надеяться. Давление у нее выровнялось, сердцебиение тоже. А вообще... Нужно было давно делать операцию на сердце. – Веллингтон прищурился, пытаясь рассмотреть происходящее за завесой тьмы:
– Что там происходит?
– Пес его знает!
У ворот на въезде на территорию слышались автомобильные гудки, рокот двигателей машин, но отдаленный: воздух сделался к ночи густым, как патока, и звуки в нем вязли.
Олег вернулся в комнату, миновал ее, вышел в холл, взял трубку с телефона.
Молчание.
– Ну что? – Доктор тоже появился в холле.
– Похоже, все же переворот. Всякая связь отсутствует. Доктор, вы здесь живете достаточно давно... То, что начало происходить... Насколько это опасно?
Веллингтон, казалось, или не расслышал вопроса, или был погружен в какие-то свои размышления. Прошло не меньше минуты, прежде чем он заговорил:
– Опасно?.. Каждая нация в свой час словно испытывает переизбыток крови.
Когда-то мы, англичане, напитали своей кровью сначала суровые безлесые горы Шотландии, потом долины Эссекса и Кента, потом – Великие американские равнины, индийские джунгли и далекие нагорья Синда и Белуджистана. И нации поднялись нам навстречу, и остались процветать Америка и Канада, Индия и Бирма, Родезия и Южная Африка... И дети во всех этих странах учатся по английской системе... Мы потеряли свою кровь и стали вялыми и мудрыми. Как вы, русские, пролили свою кровь в Сибири, Центральной Азии и, бессчетно, в Европе, как испанцы залили своей кровью Южную Америку и вызвали к жизни те причудливые цивилизации, что там сейчас существуют... А раньше были арии, римляне, арабы, монголы.. Нет им числа. А в Черной Африке конго и зулусы напитали кровью эту землю, но... европейцы уже построили фабрики и изготовили пулеметы и пули: хватило на всех чернокожих копьеносцев. Их доблесть пролилась в эту землю бесследно и беспамятно. Веллингтон вздохнул:
– Были великие времена, были великие деяния. Сейчас что? Джамирро, Хургада и пара армейских генералов воюют между собою за право продать остатки своего народа и его земли подороже... Нет, это не переизбыток крови. Это просто гнойный нарыв. А гнойный нарыв – это опасно. Чрезвычайно. Утверждаю это как специалист.
Доктор замолчал, сделал еще пару глотков из бутылки.
– Великие времена прошли. Закончились. Сейчас ничья животворная кровь уже не удобрит землю и не создаст новых цивилизаций и культур. Слишком много в мире оружия. Ветхие народы выжгут землю дотла, но не позволят сместить себя с пьедесталов власти. «...И сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю» <Из Откровения Иоанна.>.
– Великие времена прошли, доктор, – повторил Данилов. – Но нам и не нужно спасать человечество. Нам бы вывести из-под огня одну добрую, искреннюю, беззащитную девчонку. Мир без нее станет совсем пустым.
– А ну-ка. – Веллингтон нажал кнопочку пульта. Экран засветился, и на фоне национального флага появился президент Джеймс Хургада, обряженный в генеральский мундир. Он что-то вещал на местном литературном диалекте.
– Продажные прохвосты учинили попытку переворота, но доблестные гвардейцы и храбрые граждане пресекли ее в зародыше. Никогда еще нация не была столь едина, никогда еще так не сплачивалась вокруг доблестных вооруженных сил и президента... И прочее, прочее, прочее... – вслушавшись, произнес Веллингтон. – Понятно, это вольный перевод, но суть донесена. – Доктор сладко зевнул. – Грешит против истины наш Хургада... На сердце у меня не кошки даже скребут – тигры! – Веллингтон снова сладко зевнул, клюнул носом и через минуту уже похрапывал в кресле, вытянув ноги в стоптанных сандалиях.
Дверь распахнулась, в комнату влетел Герберт Вернер. Парика на нем не было, щеки запали; сухощавый, дерганый, с глазами, блестевшими то ли от усталости, то ли от принятых стимуляторов, сейчас он был похож на восставшего зомби. Он беспокойно обшарил взглядом темный холл, увидел Олега, подлетел к нему, выдохнул:
– Что?
– Жива, – коротко ответил Олег. – Доктор Веллингтон диагностировал отравление. Спит.
Говорил Данилов глухо, собственные слова доходили до него как из глубокого подвала.
– Нужно разбудить. Через час прибудет вертолет.
– Погода нелетная, – зло оборвал Вернера Данилов. – Элли нужно выспаться.
Если этого не случится, при ее сердце она может погибнуть.
– Мы все здесь погибнем, или вы не понимаете, Данилов, что происходит?! Я доверил вам дочь и – нахожу ее сонной! – Вернер понизил голос до шепота:
– Через пять, максимум шесть часов солдаты Джамирро будут здесь и вырежут всех!
Всех! Не знаю, в какие игры вы играете с вашим Зубровым, а только... – Вернер цепко прихватил Данилова под руку, вывел, опасливо оглянулся на спящего Веллингтона, приблизился вплотную, зашептал: