Любовь и кабачковые оладьи
Шрифт:
— Тогда давай спать, — и Марина отвернулась на другой бок.
В свете луны взгляд теперь притягивало округлое девичье плечо. Спать Андрею совсем не хотелось.
— Мариш, — тихо позвал он, — а ты с этим Артемом целовалась?
— С каким Артемом? — не поворачиваясь вздохнула Марина, вот она, судя по всему, спать очень даже хотела.
— Ну с тем, которого ты ждешь из отпуска, чтобы замутить.
— Как я могу с ним уже целоваться, если я только собираюсь «замутить»? — Марина раздраженно повернулась.
— А со мной тебе понравилось целоваться? — сам пугаясь своей смелости, пошел в атаку Андрей.
— Андрюш, ты пива перепил? Давай спать, — девчонка зевнула в кулак и поудобней
— А ты мне так и не ответила.
Молчание.
— А мне вот понравилось с тобой целоваться, — улыбнулся в темноте Андрей, — губы у тебя сладкие.
— У меня скалка под подушкой, если еще на сладенькое потянет — обращайся, — небрежненько так бросила Марина.
— Ну, я же так, просто… правду говорю. Мариш, ты мне нравишься, очень нравишься, — сердце учащенно стукнуло.
— Ты в отпуске интрижек не заводишь, а я девушка серьезная — меня сразу нужно замуж. Андрюш, я уже сплю.
Марина затихла, а Андрей все лежал с широко распахнутыми глазами, разглядывая лунные блики на потолке и стараясь не косить в строну нежного плечика. Снизу, из кухни, раздавался богатырский храп Коляна.
Андрей осторожно просунул руку под Маринкину подушку — никакой скалки не было. «Шуточки у нее! А чего я действительно от нее хочу? Трахнуть точно хочу, и как-то я этой идеей сегодня неблагородно увлекся. А еще? Только это? Борща ее хочу, надо будет попросить, чтобы снова сварила… Чтобы всякие Артемки слюнявые рядом с ней не крутились, тоже очень хочу… а, и по спине она гладит улетно, ну и улыбочки там всякие… и когда за ушком ее целуешь, она так легонько вздрагивает, а у тебя самого мурашки, ну это смотри пункт первый. Еще она заботливая: «Что у тебя, Андрюша, болит? Может скорую вызвать?» Завтраки в фольге чуть свет, опять же термос…
А вот не нравится мне, что она такая доверчивая, ну прямо на грани глупости, поверила этим жуликам, и я ее сегодня несколько раз развел прямо на пальцах, в лес вот чуть одна не поперлась. Разве можно такой овечкой быть? А еще меня раздражает, что она командиристая, все должно быть, как она хочет. И на прямую с тобой не спорит, так только бровки сдвинет и скажет свое это: «Ну-ну», а потом ты: не идешь на рыбалку, прешься по жаре в магазин, крутишь банки, посуду вот по темноте моешь. Хитрая она, как лисица». То, что пазл «Марина» как-то не совсем складывался, Андрей не успел подумать, погружаясь в глубокий сон.
И сон сегодня был каким-то странны. Почудилось Андрею, что стоит он в просторной избе, стены бревенчатые, вдоль них скамейки, покрытые шкурками и огромные резные сундуки. А окошечки какие смешные — маленькие, составленные из кусков мутных стекол. Сам Андрей тоже непонятно одет: длинная рубаха, с богатой золотой вышивкой, подпоясанная широким поясом, штаны заправлены в мягкие красные сапоги — чистый князь. Но видение какое-то мутное, нечеткое. Ноги сами несут его в украшенный цветочным орнаментом дверной проход, а за ним высокая деревянная лестница, и окна здесь по правую руку уже большие и без стекол — это переход через веранду в какую-то другую комнату на верхний этаж. Андрей смело ступил на деревянную ступень, поднял голову. Там, на самой верхней ступеньке стояла девушка, хрупкая и тоненькая, она тонула в богатом широком одеянии, на голове красовался стянутый золотым обручем белый кружевной платок. А глаза у девицы карие, личико круглое, носик курносый с легкими веснушками. Да это же Марина! Гордо вскинув голову, она обдала Андрея ледяным взглядом, смешанным с презрением, но все же поклонилась, нехотя так, лениво. «Ишь ты, финтифлюшка, и во сне нос дерет»! Андрей, подражая девушке, сделал лицо по строже, свел брови, выпятил нижнюю губу и тоже небрежно кивнул головой. Что дальше? Марина все стояла
Громкие крики и грохот вывели Андрея из сладкой дремоты. Он ошалело завертел головой. Марины рядом не было, за окнами солнечные зайчики вовсю плясали на листьях яблони. Уже утро? А снизу продолжались резкие женские выкрики и отборный мужской мат. «Марина!!!» — перепугался Андрей и в одних трусах рванул вниз на кухню.
Ему открылась анекдотично-трагичная картина: Лерка, крепко-сбитая девица, удобно ухватившись за густые кудри, лупила муженька увесистой дамской сумочкой, выкрикивая что-то бессвязное и при этом отчаянно рыдая. Колька матерился, пытаясь высвободиться. Посередине комнаты валялась кастрюлька, из которой растекался, поднимая в воздух ароматный пар, горячий суп. «Гречневый», — определил по запаху Андрей.
Последней он заметил Марину, она, прижав прихватку к груди, затаилась у окна, испуганным котенком переводя взгляд с кастрюльки на истерящую Леру.
— Демыч, да скажи ты ей, что это твоя девушка! — выкрикнул Колян, титаническим усилием вырываясь из цепких рук жены и оставляя в зажатых пальцах клок шикарной шевелюры.
— Я не понял, что тут происходит?! — грозно рыкнул Андрей. — Марина, ты цела?
Марина только кивнула.
— Андрюша? — растерянно пробормотала Лерка.
— Я-то Андрюша, а это был мой завтрак, — он указал на несчастную кастрюлю, — который для меня готовила моя женщина.
«Меня» и «моя» он выделил интонацией, для пущего эффекта.
— Ну, я же не знала, — прошептала Лера, отряхивая руки от Колькиных волос.
— Я тебе, истеричка, это три раза сказал, — раздувая ноздри, пыхтел праведным гневом Колька.
— Я сначала Вите позвонила. Этот, — она сурова глянула на мужа, — как твою квартиру затопил, больше у Витьки отсиживался. А Витя говорит, что он к тебе на дачу смылся. Вот я и подумала — ты на работе, а что этот перец один на даче делает?
— Я в отпуске, — перебил ее Андрей.
— Ну, я же не знала. Ну, думаю, баб навел. Решила их по горячим следам в постели застать, выехала пораньше. Врываюсь, а они, голубки, уже чай пьют. Ну, я и взбесилась.
— Лер, ты сначала спрашивай, а потом бесись, — Андрей поднял кастрюлю и поставил в раковину.
— Ничего я не буду больше спрашивать, надоело все. Завтра заявление на развод отнесу, — Лера достала из помятой сумки бумажную салфетку и вытерла слезы.
— Завтра суббота, только расписываются, — вставил Колька.
— Значит в понедельник, — кинула на него злой взгляд жена.
— Лерочка, галчоночек, — осторожно придвинулся к ней Колька, — ну я же чист, вот Марина подтвердит, здесь кроме нее никаких баб не было. Я только с горя пил, что тебя обидел, уже с прощением эсемеску набирал, а тут ты налетела. Лерчик, ну ты что, какой развод?
Колька обнял жену и что-то быстро зашептал ей на ухо.
— Маришек, сильно испугалась? — пробрался к «своей девушке» Андрей.
Марина упорно молчала, глядя на свой, растекшийся по полу суп.