Любовь и лейкопалстырь
Шрифт:
– Теперь, Бессетт, когда вы удовлетворены, я думаю, вы не откажетесь меня выслушать?
– Слушаю!
– Но только не здесь… Пойдемте со мной.
Удивленный Бессетт последовал за Лимсеем, и вскоре они сидели в "Ягуаре" Берта.
– Куда мы едем?
– В Формби.
Еще до этого Фрэнсису, который вообще-то решил не прислушиваться ни к каким объяснениям, стало интересно: что Лимсею могло понадобиться в Формби, городке, находящемся в тридцати километрах к северу от Ливерпуля?
В Формби Берт остановился перед полицейским участком.
– Пойдемте,
Еще более заинтригованный, чем прежде, Фрэнсис подчинился. Встретивший их сержант, казалось, знал Лимсея.
– Надеюсь вы пришли не из-за новой аварии, сэр?
– Нет, нет, я просто хотел бы, с вашего разрешения, показать этому джентльмену протокол о той аварии.
– Нет ничего проще… С тех пор не случилось ни одного серьезного происшествия.
Полицейский взял папку и быстро нашел в ней подшивку машинописных листов, которую передал Берту, а тот – Бессетту.
– Прочтите, пожалуйста.
Из документов Фрэнсис узнал, что Берт действительно попал в аварию на своем зеленом "Остине" в день гибели его родителей, но только более, чем в пятидесяти километрах от Стратфорда.
Лимсей следил за реакцией Бессетта, и когда тот окончил читать, спросил:
– Вы по-прежнему еще считаете меня убийцей?
– Я… я хотел бы попросить у вас прощения, Берт…
Попрощавшись с сержантом, Лимсей отвез Фрэнсиса обратно в Ливерпуль, и они заехали на Дейл Стрит в "Дерево и Лошадь". Приятели направились прямо к бармену, которого Берт окликнул:
– Билл… сколько я задолжал?
Тот слегка смутился.
– Восемьдесят семь фунтов и десять шиллингов, сэр.
Оттуда они заехали на Вернон Стрит, в "Кувшин", где Бессетт узнал, что у его друга накопился долг в тридцать два фунта, затем – на Темпл Стрит, в "Ягненок", владелец которого спокойно смотрел, как Берт подтверждает сорок один фунт долга. Они посетили еще "Серебряный кубок", "Молчаливую девушку" и "Старый дом". После этого Берт спросил:
– Вы все успели подсчитать, Бессетт?
– Да… двести семнадцать фунтов и восемь шиллингов.
– Неужели вы думаете, что если бы у меня была возможность расплатиться с долгами, я не нашел бы такой суммы? Сожалею, Фрэнсис, но необходимо считаться с фактами: я такой же торговец наркотиками, как и убийца!
Бессетт секунду помолчал и затем протянул руку.
– Извините, если можете, Берт.
– Нет, Бессетт, еще рано… Я смогу это сделать только после того, как вы извинитесь перед мисс О'Миллой за ваши оскорбительные подозрения.
– Но я же видел вас вдвоем! Как вы объясните это свидание?
– Все равно вы мне не поверите… Пока!
Вернувшись в кабинет, Бессетт почувствовал одновременно стыд и облегчение. Обрадованный тем, что ошибся в отношении Берта, он испытывал огромный стыд и сожаление обо всем, что думал и говорил о нем. Кроме этого, судя по тому, как Лимсей говорил о Морин, Фрэнсис заключил, что и здесь он направлялся по ложному пути. Он пообещал сам себе в этот же вечер зайти к инспектору Хеслопу и объяснить ошибочность своих обвинений против Берта. И вдруг ему стало совсем не по себе при мысли, что он едва не рассказал все Лимсею-старшему. Что же касается Морин, прежде, чем что-либо предпринять, он решил разобраться, почему же она все-таки сказала ему неправду.
Но Фрэнсису Бессетту не было суждено в этот вечер увидеть инспектора Хеслопа, поскольку при выходе из конторы Лимсея он натолкнулся на Шона и Руэда О'Миллой. Он остановился, как вкопанный, подумав, что ему опять сейчас придется драться, а он уже очень устал получать и наносить удары. Хотя, конечно, если придется… Он постарался стать покрепче на ноги, приподнялся на носках и в этот момент почему-то попытался представить, на что будет похоже его лицо после встречи с братьями Морин. Шон окликнул его:
– Мы пришли за вами.
– За мной?
– Вас хочет видеть отец.
– Только не сейчас!
Руэд сделал шаг вперед.
– Лучше делать, что говорят…
Шон протянул руку и остановил брата.
– Постойте, Руэд… Вспомните, что отец говорил сделать все культурно!
И с вежливой интонацией в голосе обратился к Фрэнсису:
– Не заставляйте нас бить вам морду, мистер,– отцу это не понравится…
– Думаете, меня это обрадует?
Руэд опять вмешался:
– То, что мы думаем – не ваше дело! И все равно пойдете с нами либо добром, либо по принуждению!
– Думаю, что это будет не так просто!
– Сейчас посмотрим!
Не обращая внимания на прохожих, Руэд хотел уже было наброситься на Бессетта, но старший брат, выставив кулак, остановил его и проворчал:
– Как вы невоспитанны, Руэд! Я сожалею, что взял вас с собой… Мистер Бессетг, отец хотел поговорить с вами о Морин.
– В таком случае, идемте.
Шон посмотрел на младшего брата.
– Ну что? Так-то лучше!
Идя между Шоном и Руэдом, Фрэнсис казался себе если не малышом, то, во всяком случае,– человеком очень среднего телосложения. Навстречу им попались Клайв Лимсей и Джошуа Мелитт. Бессетт приветствовал их, а они – его, не скрывая удивления, которое у них вызвали его спутники. Шон спросил:
– Кто это?
– Мой патрон.
Здоровяк кивнул головой.
– Похоже на то…
Оказавшись на пороге комнаты, в которой все семейство О'Миллой ожидало его прихода, Фрэнсис вспомнил о последнем воскресном вечере. Неужели и эта встреча окончится в полиции? На главном месте за столом сидел Пэтрик О'Миллой, изображая достоинство, которое вовсе ему не шло. Рядом с ним Бетти мяла полу белого фартука. Сидевшая на стуле Морин рассматривала носки своих туфель и даже не подняла головы, когда он вошел. Лаэм мял в руке сигарету. Молли и Шейла вязали свитера для своих женихов и делали вид, что происходящее их не интересует. Шон слегка подтолкнул Бессетта вперед.