Любовь и слава
Шрифт:
– Разумеется! – ответил Мейсон сквозь зубы. – Можете в этом не сомневаться, шериф.
Мейсон взял Элейн под руку, и они направились к двери. Но за миг до того, как она за ними закрылась, Элейн чуть-чуть обернулась и одарила Тревиса весьма многообещающей улыбкой.
Колтрейн знал, какой смысл таится в таких улыбках. Подобными улыбками женщины не раз одаривали его раньше. Большинство из них он оставлял без внимания, а на некоторые отвечал.
А уж эту улыбку он игнорировать не собирается!
Глава 15
Тревис направил коня
Увидев усадьбу Джордана Барбоу, Колтрейн покачал головой. Четырехэтажный дом был сделан из серого камня, с башенками на всех четырех углах. Окна у дома были длинные и узкие, с полуциркульными арками. В каждом окне множество маленьких витражей. По краям крыши тянулась невысокая ограда, образуя место специально для прогулок.
Парадные двери были большие и тоже с полуциркульными арками, как и окна. Длинная терраса соединяла дом с узкой лестницей, поднимавшейся от выложенной булыжниками подъездной аллеи. Вдоль фасада дома росли аккуратно подстриженные кусты.
Возле дома было разбито шесть отдельных садов, каждый со своим собственным планом. Величавые дубы и клены простирались очень далеко, насколько хватало глаз.
На вкус Тревиса, все здесь было слишком помпезно. Он решил, что Барбоу хотелось, чтобы все знали о его огромном богатстве, и, создавая свое имение, он нисколько не тревожился, что все будет выглядеть нарочито хвастливым. Да, Барбоу был всемогущ, ничего не скажешь. За последние несколько дней Тревису удалось выяснить, что в этой части штата Кентукки Барбоу принадлежало очень много. А остальное он держал под своим контролем.
А еще из местных сплетен Колтрейн узнал, что Стьюарт Мейсон и Элейн Барбоу были неофициально помолвлены и что именно Элейн отказывалась назвать точную дату свадьбы.
Ну а что же Мейсон? Израэль произносил это имя с содроганием. Те, кого о нем расспрашивал Тревис, отвечали неохотно, почти со страхом. Но почему? Богатым он не был. Владел землей, это правда. Но очень скоро Колтрейн выяснил, что вся эта земля была отдана под залог… Джордану Барбоу. Возможно, Сэм был прав и для своих грязных дел богачи нанимают головорезов со стороны. У Тревиса все росло подозрение, что именно Мейсон стоит за всеми теми преступлениями, что происходят в этих местах. А Барбоу платит по счетам и отдает приказания.
Наступили сумерки. На фоне подернутых дымкой зеленых гор небо казалось перламутровым. На нем зажглись первые звезды. По долине пробегал мягкий ночной ветерок. Снова выведя лошадь на дорогу, Тревис направился к дому в готическом стиле, обратив внимание на скопление многочисленных экипажей перед ним.
В седельной сумке у Колтрейна лежала свежая смена одежды. Сэм сказал, что Тревис явно рехнулся, коль собирается провести уик-энд в доме того самого человека, который скорее всего и вершит все черные дела в Кентукки.
– Тогда тем более я должен побывать там, – усмехнулся Тревис.
На это Сэм ответил:
– Да не поэтому ты туда едешь, ты ведь сам знаешь. Едешь
Тревису не хотелось признаваться себе, что Сэм говорит правду. Но жизнь должна продолжаться. Колтрейн решил ввериться судьбе, что бы ни произошло между ним и Элейн Барбоу.
Он передал лошадь конюху-негру, стоявшему у нижней ступеньки лестницы. На негре были элегантный ярко-красный сюртук и короткие черные бархатные штаны. Потом Колтрейн пошел по лестнице к распахнутым дверям. Там стоял еще один негр, в прекрасном белом шелковом сюртуке и черных брюках. Он ждал момента, чтобы объявить о приезде нового гостя.
Тревис шагнул в огромный холл. И тут же поразился богатству этого дома. Он еще никогда до этого не видел такой огромной хрустальной люстры, свисавшей с высокого потолка и сверкавшей множеством огней. Стены были оклеены богатыми обоями в огромных красных розах, переплетенных ярко-зелеными виноградными лозами. До блеска полированные рамы из вишневого дерева обрамляли написанные маслом портреты строгих предков Барбоу. Под ногами Тревиса лежал дорогой восточный ковер ручной работы, отделанный по краям широкой золотой бахромой. По обеим сторонам холла поднимались дубовые лестницы, покрытые ярко-красным ковром, тянувшимся до площадки второго этажа.
Да, богатство. Огромное богатство. Богатство Джордана Барбоу не оставляло никаких сомнений.
– Я объявлю о вашем прибытии, шериф Колтрейн, – на великолепном английском сообщил Тревису негр-дворецкий.
– Нет необходимости, – отодвинул его в сторону Тревис, передавая шляпу, но оставив при себе кобуру с пистолетом. Парадной одежды на Колтрейне не было, но он надел новую кожаную куртку, накрахмаленную белую рубашку и черный галстук в рубчик. Брюки тоже были новые, темно-синего цвета, аккуратно отутюжены. На ногах сверкали до блеска начищенные черные сапоги для верховой езды. Обдумывая предстоящий визит, Колтрейн решил, что нет смысла изображать из себя кого-то, а лучше быть самим собой – федеральным окружным шерифом.
Дворецкий нервно прокашлялся и поспешил за Тревисом.
– Сэр, – вежливо, но взволнованно попросил он, – прошу вас, позвольте мне объявить о вашем прибытии. Так принято, сэр…
– Все в полном порядке, Уиллис. О прибытии шерифа объявлю я, – раздался сверху, с лестницы, мелодичный женский голос.
На лестнице стояла Элейн Барбоу. В тихом изумлении она сверху наблюдала за ними. Тревис взглянул на молодую хозяйку с явным восхищением. На ней было темно-зеленое бальное платье из муарового шелка. Переливающийся мягким блеском наряд прекрасно подчеркивал ее изумрудные глаза. На шее сверкали драгоценные камни. Такие же украшения были вплетены в ее золотисто-каштановые локоны, волной ниспадавшие на плечи.