Любовь или соблазн

Колесникова Анна

Ее впервые поцеловали.

И что это был за поцелуй! Она вынуждена была признаться себе, что не осталась равнодушной: ноги не слушались ее, словно обретя собственную волю. Ее разум мог заявлять, что она не желает этого – не хочет иметь дела с этим мужчиной… но ее тело решительно с этим не соглашалось. А когда он заставил ее губы раскрыться, по ее позвоночнику пробежала дрожь.

Кончиком языка он чуть трогал ее губы, отчего ее сердце забилось с отчаянной скоростью. Потрясенная почти ошеломляющей чувственностью этого поцелуя, она позволила ему продолжаться, позволила его языку ворваться ей в рот и начать нежную игру с

таким умением, что у нее невольно вырвался стон.

И тут поцелуй оборвался столь же неожиданно, как и начался. Подняв голову, Уайверн заглянул ей в глаза. Его глаза горели – и он потупил взгляд, словно тоже пытался прийти в себя от неожиданного избытка наслаждения. Однако не отпустил ее, не забывшись настолько, чтобы позабыть причину, по которой она оказалась в его объятиях.

– С тебя хватит, – спросил он резко, – или попробовать еще раз?

Прочтя на его лице вызов и предвкушение – словно он прекрасно знал, что добьется своего вне зависимости от ее ответа, – она решила, что благоразумнее будет уступить его требованию.

– Габриэла, – прошептала она. – Меня зовут Габриэла. На его губах появилась улыбка.

– Это имя тебе идет. Очень приятно познакомиться… – сделав паузу, он двинулся так, чтобы их тела потерлись друг о друга, – Габриэла.

Она чуть не задохнулась, а по коже ее пробежала дрожь, похожая на электрические искры.

Чуть ослабив сжимавшие ее руки, он разъединил их тела.

– Итак, – лениво поинтересовался он, – что мне с тобой делать?

В это мгновение за дверью раздались шаги – и в комнату вошел Рейф Пендрагон.

– Извини, что заставил тебя ждать, – сказал он. – Мне передали записку от Джулианны, и я захотел сразу ей ответить, несмотря на поздний час. Так ты нашел книгу, о которой… – Что бы он ни собирался спросить, его фраза оборвалась, как только его взгляд упал на девушку. – Господи, кто это?

– Это, – объявил Уайверн, – Габриэла, и, судя потому, что она мне рассказала, она явилась сюда сегодня с целью пристрелить тебя. Как видишь, я забрал у нее оружие. Пистолет лежит там, на секретере.

– Как странно. – Пендрагон подошел к ним ближе. – Как ты попала сюда?

Уайверн кивнул.

– Похоже, во время обеда. Казалось бы, ты уже должен был бы знать, что окна не следует оставлять незапертыми.

– Ошибаетесь, – вмешалась она, снова попытавшись высвободиться из неумолимой хватки Уайверна. – Я открыла замок отмычкой. И не хочу, чтобы обо мне говорили в безличной форме – так, будто меня здесь нет!

– Что же я натворил, мисс, чтобы заставить вас желать мне зла?

– Ты прекрасно знаешь, убийца! – Боль и ярость ядом растеклись по ее крови, смешиваясь с безнадежным осознанием того, что все ее планы отмщения рассыпались прахом. Если учесть, что Пендрагон – бессердечное чудовище, то не приходилось сомневаться в том, что очень скоро ее арестуют и посадят в тюрьму. Но прежде чем ее уволокут отсюда и бросят в вонючую камеру (при одной мысли об этом она содрогнулась), она выскажет все!

– Ты заслуживаешь смерти! – бросила она. – Пусть мне не удалось убить тебя, как я надеялась, но я хочу, чтобы ты знал, какие страдания причинил людям!

Пендрагон изумленно выгнул брови.

– Право, это серьезные обвинения! И хотя я охотно соглашусь, что моя жизнь не была совершенно чистой и невинной, могу заверить тебя, что никого не убивал. Может быть, ты меня перепутала с кем-то?

– Лжец! –

воскликнула она. – Я знаю, что это был ты! Моя мать рассказала мне, что ты сделал, как ты довел моего отца до разорения, а потом заманил его в пустынное место, чтобы наконец прикончить!

Пендрагон потрясение воззрился на нее.

– Ты сказал – Габриэла? Боже правый, мне следовало сразу догадаться!

– О чем? – удивился Уайверн.

– Что девушка, которую ты захватил в плен, – дочь Бертона Сент-Джорджа!

Глава 2

Энтони Блэк, двадцать третий герцог Уайверн, поймал себя на том, что у него от изумления открылся рот.

В нормальных обстоятельствах Тони считал себя человеком хладнокровным: сохраняющим спокойствие в сложной ситуации, невозмутимо принимающим самые поразительные известия. Но, принимая во внимание то, что ему только что сообщил Рейф, наверное, ему позволительно было дать себе такую поблажку. В конце концов, человеку не каждый день приходился обнаруживать, что он только что обнимал дочь самого ненавистного врага своего лучшего друга.

Переведя взгляд на лицо своей пленницы, он снова всмотрелся в него, пытаясь найти сходство с покойным виконтом Мидлтоном. Наверное, в форме глаз можно заметить нечто общее, хотя цвет был совсем другой. Конечно: у виконта глаза были голубые, а вот у Габриэлы – скорее фиалковые. Волосы у нее не светло-каштановые, а соболино-черные, блестящие и густые: локоны выбивались из-под стягивающей их ленты, словно умоляя выпустить их на свободу. Что до ее лица, то оно прекрасно: безупречный овал, изящный нос, нежные и сочные губы, прозрачная белоснежная кожа с легким румянцем, которая могла бы поспорить с драгоценным фарфором. Что до ее тела… Он уже успел хорошо с ним познакомиться и убедиться в том, что ее стройная фигурка обладает всеми женственными выпуклостями, но в тоже время остается удивительно гибкой и сильной, словно девушка не чужда спортивным забавам. В этом, наверное, она походила на отца: Мидлтон никогда не был ленивцем. А вот унаследовала ли она от него и другие, гораздо менее приятные черты – это еще предстояло проверить.

Не отпуская Габриэлу, он переставил ее так, чтобы она стояла рядом с ним, и снова перевел взгляд на Рейфа.

– Я и не предполагал, что у Мидлтона была дочь. А ты откуда это знаешь?

– Был такой момент, когда я счел за благо знать о Сент-Джордже все. Мне казалось, что так будет безопаснее. – Рейф снова перевел взгляд на Габриэлу. – Я знал о тебе – но практически только твое имя, и больше ничего. Он хорошо тебя прятал, так что, кажется, даже близкие его приятели ничего не подозревали. Твоя мать – актриса, так ведь?

– Была! – гневно бросила Габриэла, вздернув подбородок и устремляя на Рейфа пылающий взгляд. – Она тоже мертва – из-за тебя!

Рейф шумно втянул воздух.

– Я сожалею о ее смерти, но ты не можешь обвинить в этом меня.

– Это почему же, когда именно ты стал ее причиной? – обличающим тоном вопросила она. – После того как папы не стало, мама впала в тоску. Она начала пить и встречаться с такими мужчинами, которых раньше и близко к себе не подпустила бы. И как-то ночью один из них забил ее до смерти – и она позволила ему это сделать. Мне рассказали, что она почти не сопротивлялась, словно у нее на это не было сил. У нее разбилось сердце из-за смерти папы. Потому что ты убил его – и у нас ничего не осталось!