Любовь из капель дождя
Шрифт:
— Знаю. Мне тоже, — признаюсь я и после того, как эти слова срываются с губ, понимаю, что сейчас должен быть сильным. — С тобой все будет хорошо, — заверяю я, и она изо всех сил старается изобразить улыбку. — Люблю тебя, — произношу я, когда Кэрол вывозит ее из комнаты, а затем опускаю локти на колени и провожу ладонями по лицу, цепляясь за надежду, что с ней и правда все будет хорошо.
* * *
— Мы получили результаты сканирования, — говорит нам врач, опираясь локтями на свой стол. — Буду честен с вами, — он потирает подбородок, — мы не видим на снимках ничего, что бы объясняло, почему это произошло. Как правило, когда случается что-то
Эви и я сидим бок о бок, держась за руки, пока врач продолжает произносить такие фразы, как: «возможное повреждение нерва», «физиотерапия», «фиксация ног» и «временный или частичный паралич».
Хотя я больше не в силах слушать его. В моей голове бушует всепоглащающий шум, сердце неистово стучит, поэтому я сосредотачиваю свое внимание на Эви. Я наблюдаю за тем, как она смотрит на доктора ничего не выражающим взглядом. Единственное, что указывает на то, что она его слушает, — слезы, текущие по ее щекам, и едва ощутимое сжатие ее пальцев вокруг моей ладони.
— Каждый случай индивидуален. Можно что-то чувствовать в ногах, как в вашей ситуации, но при этом вы не имеете возможности контролировать свои движения. Однако чем раньше мы начнем разрабатывать ваши мышцы, тем больше у вас шансов на выздоровление… Даже если нет никаких гарантий. В более тяжелых случаях мы обычно переводим пациентов на реабилитацию в стационар, но у вас есть возможность находиться дома, когда там будут созданы соответствующие условия. — Доктор снимает очки и кладет их на стол. — Хочу, чтобы вы знали, что у вас могут возникнуть боли в суставах, шее или спине, и об этом вы должны немедленно сообщить нам. Кроме того, поскольку вы все еще не чувствуете, когда мочевой пузырь полон, мы предоставим вам на дом катетеры. Было бы неплохо их применять, по крайней мере, в начале, чтобы вам не пришлось наклоняться вперед и при этом давить на мочевой пузырь. Перед тем как вы покинете больницу, медсестра покажет, как ими пользоваться. Хорошо, — он встает и надевает очки, — мы продержим вас здесь еще несколько дней, потому что я хочу провести дополнительные тесты. А вы пока подумайте о вариантах. И если решите отправиться домой, то вам и вашей семье потребуется временно обзавестись инвалидным креслом и, возможно, медсестрой, которая сможет ухаживать за вами дома. Также мы назначим вам трехнедельный сеанс физиотерапии.
Я не отношу себя к жестоким людям, но сейчас мне до жути хочется трясти этого врача до тех пор, пока не вытяну из него хоть какие-то эмоции. Он говорит об этом так, словно Эви требуется всего лишь сменить продуктовый магазин. Как будто вся ее жизнь не изменится. Как врачи могут быть такими бесчувственными? Разве это не входит в их должностные обязанности? А может, я просто схожу с ума.
Как только доктор заканчивает говорить, мы не способны задать ни одного вопроса. Он покидает свой кабинет, бормоча что-то о времени, чтобы мы могли побыть наедине. Чертовски мило с его стороны. Дверь закрывается, и воцаряется тишина. Эта новость настолько сокрушительна, что у меня просто нет слов. Как будто на нашу жизнь обрушилась огромная волна, и теперь мы в ней утопаем. А если точнее, то Эви тонет, а я отчаянно пытаюсь спасти ее. Но я отбрасываю в сторону негативные мысли. Доктор сказал, что паралич временный, и я собираюсь придерживаться этого диагноза.
Опустившись перед Эви на колени, я кладу руки на ее ноги и опускаю на них голову. Затем приподнимаю подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Эви. Поговори со мной. О чем ты думаешь?
Она смотрит мне в глаза, но, похоже, не видит.
— Почему они не знают, что со мной не так? Я не понимаю. Я же ходила с тобой по коридору на днях, а теперь... Я больше никогда не смогу ходить, Дилан.
— Эви, — я протягиваю к ней руку и нежно поглаживаю большим пальцем ее щеку, — ты не можешь знать наверняка. Черт, даже доктор не знает. Он сказал, что паралич может быть временным. Ты же чувствуешь покалывание в ногах, верно?
— Да... но этого недостаточно, чтобы я могла ходить...
— Сейчас, — перебиваю я, надеясь, что мой голос звучит более уверенно, чем есть на самом деле.
— Хорошо. — Ее взгляд на мгновение проясняется. — Сейчас.
Глава 35
Эви
Она хотела убежать
Доктор все говорит и говорит, но я больше не слушаю его. Я перестала это делать, как только он произнес слово «паралич». Самое смешное в том, что мои ноги даже не болят. Сейчас это слово обжигает кожу, а грудь горит огнем. Горячие слезы стекают по щекам, но ощущение такое, будто плачет все мое тело. Почему я? Почему это происходит со мной?
Помню, в детстве мама однажды сказала мне: «Я так рада, что ты и твоя сестра родились здоровыми. Странно, но мне и в голову не приходило, что вы можете быть чем-то больны».
Именно так я себя и чувствую сейчас. Никогда не думала, что что-то подобное может случиться... со мной. У меня даже не возникало мысли, что я не смогу ходить и сделать что-то настолько простое, как шаг. Мы, не задумываясь, делаем это каждый день. Полагаю, раньше я принимала это как должное.
У меня есть ноги.
Я могу ходить.
Я всегда буду в состоянии делать это.
А теперь, возможно, будет иначе.
Нет. Он не прав. Должно быть, это ошибка. Врачи часто ошибаются, и этот доктор не знает меня. Не знает, каково мое желание снова ходить. Какая я сильная. Но почему же сейчас я не чувствую себя такой? Из-за его слов я сомневаюсь в своей способности ходить этими тупыми ногами. Но я покажу ему.
Бег. Вот что мне сейчас необходимо. Быстро убежать отсюда как можно дальше. Бег помогает мне чувствовать себя живой. Он позволяет мне сосредоточиться, когда в голове полная каша. Если выдался тяжелый день, я бегаю. Сейчас я хочу нестись по дороге. Хочу чувствовать, как ветер играет в волосах, а ноги стучат по асфальту. Хочу бежать до полного изнеможения, до тех пор, пока по телу не потекут ручейки пота, а в ногах не начнет покалывать от напряжения.
Но я застряла. И мысленно. И в этом кресле.
Какая-то часть меня хочет кричать. Но не от гнева, а от печали, пронизывающей кожу сверху донизу. Я скорблю из-за утраченных возможностей. И это горе растекается по моим венам, словно яд. Мысленно я раз за разом возвращаюсь к тому, чего больше никогда не смогу сделать.
Хуже всего смотреть в глаза Дилану. В глаза, которые пытаются вселить в меня надежду. Обычно я всегда полна надежд и оптимизма. Вероятно, легко быть оптимисткой и на что-то надеяться, когда все в твоей жизни практически идеально.
Скорее всего, из моих уст эти слова звучат смешно, если учитывать то, как рано я потеряла родителей. Но несмотря на это, я чувствую, что моя жизнь сложилась хорошо. Я благодарна им за то, что они дали мне, прежде чем покинули этот мир, и за те драгоценные воспоминания о них. Думая об этом, я вытираю слезы и заставляю себя улыбнуться.
— Ты прав, — говорю я Дилану, хотя не знаю, верю сказанному или нет. — Он сказал, что это временно. Что ж, буду придерживаться этого. Я ведь снова начну ходить.