Любовь из пробирки
Шрифт:
— Вань, тебе нужно двигаться дальше, — говорит Лена, касаясь моей щеки своей нежной ладошкой. Я смотрю на неё и улыбаюсь, не могу поверить, что снова вижу её, ещё не осознав до конца, что это всего лишь сон.
— С тобой куда угодно! — отвечаю ей, любуясь любимыми чертами лица.
— Ванюша, ты не понял! Тебе следует отпустить меня и жить дальше! Самому!
— Мне никто, кроме тебя, не нужен, глупенькая! Я только тебя люблю
— Ты не понял! Тебе нужно двигаться дальше! Считай это моей последней просьбой… Ты должен стать донором в клинике репродукции. Так ты встретишь женщину, которую полюбишь так же, как когда-то любил меня.
Она убирает руку и делает шаг назад, а мне становится чудовищно страшно, что я упущу ту единственную нить, что связывает нас. Сердце переворачивается в груди, и я нервно мотаю головой.
— Я тебя люблю! И всегда буду любить!
— Пообещай, что сделаешь это?
— Я не могу… Это бред… Не проси…
— Пообещай! — настойчиво требует она.
— Обещаю! — и она уходит, а я кричу вслед, как обезумевший: — Лена-а, не бросай меня! Вместе мы всё преодолеем. Слышишь? Возьми меня с собой! — но какой-то барьер не пускает меня к ней.
Я мотаю головой, чтобы избавиться от навязчивых воспоминаний. Этот сон приснился мне, когда Лене было сорок дней. Я места себе не находил, потому что она словно живая была, вернулась ко мне, а потом вот снова ушла, покинула меня, оставила одного. И только месяц назад я решил, что должен выполнить последнюю просьбу жены. Приехал в этот центр репродукции и стал донором. Мне казалось, что мой долг исполнен, и вот теперь в жизнь ворвалась она — женщина с запахом, от которого у меня голова идёт кругом. С точно таким же, которым обладала моя Лена. Я задыхаюсь, потому что мне кажется, словно получил под дых.
Втягиваю в себя побольше воздуха и смотрю в сторону входа, а затем перевожу взгляд на часы. Мирослава вошла туда чуть больше получаса назад, и я начинаю волноваться, всё ли с ней в порядке.
Достаю телефон и набираю ей сообщение.
Я: «Всё в порядке?».
Ответа нет какое-то время, и волнение перерастает в панику. Я уже готов наплевать на то, что мой «визит» покажется странным, но телефон мягко вибрирует в руке.
Родионова: «Да. Вы простите, можете ехать… Мне ещё минут десять ждать результаты анализа крови. Доберусь обратно на такси. Спасибо за помощь».
Я негромко цокаю языком и мотаю головой. Поворачиваюсь назад, чтобы достать бутылку минералки, лежащую на заднем сидении — в горле пересохло, и взгляд цепляется за файлик с кружкой, торчащий из-под него. Я горько ухмыляюсь: что она могла подумать? Наверняка представила меня, сидящего тут с каменной миной и с паром из ушей от ярости, что трачу на неё своё драгоценное время. Я сам себя поставил именно так. Удивляться тут точно нечему.
Я: «Не надо глупить! Жду».
Ставлю блокировку экрана и наклоняю шею из стороны в сторону до появления хруста, чтобы все позвонки встали на свои места.
Я пытаюсь избавиться от навязчивых мыслей, которые лезут в голову, едва думаю о том, что сон на самом деле оказался судьбоносным, что Лена переселилась в чужое тело… Бред это всё! Не бывает такого! Да и мой визит в этот центр репродукции стал самой большой ошибкой в жизни. Представляю, что какой-то дятел будет растить моего ребёнка, наказывать и не дай бог поднимать на него или неё руку, и мне хочется пойти туда и отказаться. Но внутри появляется странная тревога. Лучше не пороть горячку. Девушка сказала, что иногда семя несколько лет хранится, а иногда портится, так что наследник, вот таким образом, у меня может и не родиться…
И всё равно желание отменить всё одерживает верх. Я набираю номер телефона юриста, через которого оформлял всё и прошу её связаться с центром, чтобы разорвать договор.
— Такое допустимо только в том случае, если донорский материал ещё не был использован. Вы ведь понимаете? — интересуется Марина, девушка, занимающаяся этим вопросом.
— Прекрасно понимаю. Я переведу вам деньги, как только расторгнете этот треклятый договор.
— Я поняла. В ближайшее время созвонюсь со специалистами клиники, а потом сообщу вам.
— Отлично.
Я отключаю телефон, и как раз в это время Мирослава выходит из дверей, широко улыбаясь. Она светится от счастья, и я делаю выводы, что всё у неё хорошо, но когда она садится в салон, решаю проявить вежливость.
— Как всё прошло? — спрашиваю я.
— Прекрасно! Спасибо вам огромное, что дождались меня, — отвечает она, продолжая улыбаться.
— Девочка или мальчик? — спрашиваю я, кивая на живот.
— Я пока не знаю. Рано ещё для определения срока… — пожимает она плечами.
— А отец рад? — не знаю сам, зачем задаю этот вопрос.
Завожу машину и трогаюсь с места. Мирослава негромко кашляет несколько раз, а затем отворачивается в окно. Я принимаю этот жест за нежелание отвечать.
— У моего ребёнка не будет отца. Только мама. Больше ничего не спрашивайте, я и без того поделилась слишком сокровенным.
Я угукаю, решая, что задавать новые вопросы будет как минимум неэтично, потому что она буквально заткнула меня. А ещё какое-то странное чувство возникает в груди, и в висках пульсирует мысль: «Что если это мой ребёнок».
— Возьмите выходные до конца недели, чтобы восстановиться и отдохнуть. Перевод в «Норд-Вест» подождёт. Мы всё равно планируем только в следующем месяце запускать аренду и продажу.
— Спасибо, — улыбается она уголками губ, а на щеках появляются забавные ямочки, и я тут же пытаюсь отвести взгляд, сосредоточиться на чём-то другом.
Я высаживаю Мирославу рядом с «Атлантой» и уже собираюсь отъезжать, когда звонит телефон.
— Да. Слушаю.
— Иван Александрович, у меня не очень радостные новости для вас. Видите ли, ваше семя уже было использовано. Обратной дороги нет, если только…