Любовь из пробирки

Ильина Настя

Значит, хочет второе больше, чем первое.

Мда…

— Мирослава Евгеньевна беременна, ей сейчас лишнее волнение ни к чему, поэтому я не уверен, что ей следует заниматься проектом. У неё и без того будет много работы, связанной с «Норд-Вест».

Кажется, Илью её беременность ничуть не смущает. Он кивает и оживляется, когда до него доходит, что она будет переведена сюда.

— А с какого дня она будет в нашем офисе работать? Мне хотя бы несколько нюансов уточнить…

— С завтрашнего, — отвечаю я, слыша нотки раздражения в собственном голосе.

Они

все издеваются, что ли? То Владимир восхищается ей, то теперь Илья чуть ли не становится воздыхателем. А ещё я ревную как дибил, хоть и понимаю, что эта женщина ничуть мне не подходит. Прекрасно просто. Сам себя загнал в какую-то петлю аномалий.

— Спасибо, Иван Александрович! Не буду больше отвлекать.

Илья выходит, а я думаю о том, что мы с ним оба помешанные в каком-то смысле…

Решаю всё-таки поехать в кафешку чтобы пообедать, заодно наведаюсь в «гости» к Мирославе Евгеньевне, проверю, как идёт подготовка к её переезду в наш офис и попробую выяснить, врёт она мне или нет. Вбиваю в навигаторе поиск ближайшего кафе от «Атланты», смотрю отзывы о заведении, вроде ничего такие, перекусить там точно можно, иду к машине.

Глава 12. Сложный разговор

Я захожу в заведение, пропахшее свежей выпечкой и кофейными зёрнами, и замечаю маму за отдалённым столиком у окна. Иду к ней и пытаюсь выдавить из себя улыбку, когда приближаюсь. Мама снова недавно постриглась и теперь её волосы, которые успели достичь лопаток, едва касаются плеч кончиками. Она покрасилась в медовый цвет, хотя всегда была блондинкой и гордилась своим цветом. Наверное, захотела стать похожей на Клару, чтобы их сразу узнавали — мать и дочь.

— Привет, милая! Ты так похудела… Или мне кажется? Смотри-ка, какие синяки под глазами! Совсем изводишь себя работой?

Я покачиваю головой и ставлю локти на столешницу. Мама пьёт кофе, скорее всего, с коньяком. От запаха спирта к горлу подступает тошнотворный ком, но быстро отходит на задний план.

— Итак, ты хотела поговорить… О чём? — спрашиваю я.

— А что я уже не могу желать поговорить с дочерью? Вот те раз! — деланно возмущается мама, а мне так хочется сказать, что раньше её никогда не тянуло «пообщаться с дочерью» так же сильно, как в этот раз.

— Я не могу смотреть на то, как тебя душит обида пятилетней давности. Вольский бросил Клару, она осталась одна беременная! — мама делает акцент на последнем слове, и меня корёжит от этого. — Не пора ли зарыть топор войны?

— И что? Статус беременной делает её особенной? — спрашиваю я, раздражённая тем, что мама сделала акцент именно на этом. — Я тоже была беременна, мама… До того момента, пока Клара наглым образом не влезла в мою жизнь.

— Не она так кто-то другой, — всплёскивает руками мама. — Борис просто такой человек! Он бабник! Кобелина! Вот кто твой бывший муж! И Клара уже понесла наказание.

Я сглатываю ком и обращаю внимание на подошедшую к нам официантку.

— Мне, пожалуйста, некрепкий сладкий чай и булочку с корицей, — делаю я заказ и снова смотрю на маму.

Она прям

вся кипит возмущением. За мою младшую сестрёнку.

— Я больше не хочу говорить о Кларе. Я предупреждала — у меня больше нет сестры!

— Не смей говорить так! — почти кричит мама и принимается нервно постукивать подушечками пальцев по столешнице.

Я обращаю внимание на её дорогой маникюр и понимаю, что в деньгах у них на самом деле нужды нет, а значит, мне следует делать меньше переводов и больше откладывать на счёт в банке, потому что помощи с ребёнком я не увижу и не жду вовсе.

— Мама, я пришла сюда только с одной целью — я хочу, чтобы ты дала мне номер телефона отца или адрес его дома. Я хочу встретиться с ним.

Мама багровеет от злости и кривит губы, всем видом давая понять, что ей моя затея совершенно не нравится. Впрочем, меня это сильно не волнует, потому что она, как минимум, могла бы поинтересоваться моим здоровьем для начала, но не стала этого делать, сразу же перешла к разговору о Кларе и топтанию по больным мозолям.

— Зачем тебе нужно с ним встречаться? Он бросил тебя маленькой. Если бы не Денис… Я не знаю, что было бы со мной и с тобой тоже.

— Бросил? — переспрашиваю я. — До или после того, как узнал, что ты беременна от Дениса?

Отношения между мной и отчимом никогда даже приятельские не напоминали. Мне всегда казалось, словно он молится богам, чтобы меня не стало, а мама ненавидит меня за то, что мешаю ей построить самую настоящую, идеальную, семью с любимым мужчиной.

— Да как ты смеешь так говорить со мной, Мира? — возмущается мама и шмыгает носом.

— Ладно… Прости, — пожимаю я плечами. — День не задался.

Я была воспитана так, что к осознанному возрасту прекрасно понимала: какой бы ни была мама, она всегда останется человеком, подарившим мне жизнь. Она не выбросила меня на улицу и не отдала в детский дом. Я росла в семье, пусть и не ощущала себя любимой дочерью. И я была благодарна ей за всё.

— Я не дам тебе номер телефона твоего отца, Мирослава. У меня его и нет даже, а если бы и был… Не дала бы. Этот человек бросил тебя, а ты хочешь к нему пойти на поклон?

Мне причиняют боль мамины слова. Я кладу на столешницу сто рублей, потому что больше заказанные чай и булочка точно не стоят, и быстрым шагом иду прочь из кафе. Почему-то именно сейчас меня захлёстывает такая сильная обида, что я просто не могу сдержать эмоции внутри себя.

— Мира, мы не договорили! — кричит мама мне вслед, а я смаргиваю слёзы, вытираю щёки тыльными сторонами ладоней и выхожу на улицу.

Так и знала, что встреча с ней ничего хорошего мне не принесёт.

На парковке замечаю Ивана Александровича: он стоит и курит у своей машины. Понятия не имею, что он тут делает, но мы пересекаемся взглядами и, поймав улыбку на его губах, я направляюсь к нему.

— Мирослава, как неожиданно видеть вас здесь… — произносит он.

— Поверьте, мне тоже. Вы как попали на другой конец города? Или каждый день приезжаете сюда отобедать из-за вкусных булочек? — спрашиваю я.