Любовь, как криптология
Шрифт:
Рок обмяк через секунду.
Нет, нет, не смей! Мы с тобой уже проходили через подобное. Тогда, на Крете, на подземной парковке. Помнишь? Мне тогда на несколько страшных секунд показалось, что тебя убили, а ты вскочил, довольно рассмеялся, пьяный от адреналина.
Ну давай! Что же ты не встаешь, а?
Я рухнула на колени рядом с Роком. По его руке струилась кровь, а по ткани на боку расползалось красное пятно. Боже… что делать?
Какая первая помощь при огнестрельных ранениях? Закрыть рану? Или не трогать, чтоб не занести инфекцию? Зажимать с силой, или сделаю только хуже? Я была уверена
За спиной раздались торопливые шаги.
— Зак, вызывай «скорую»! — скомандовала я и помчалась к чемодану.
Бинтов у меня в запасниках, ясное дело, нет, но можно будет использовать какую-нибудь чистую футболку. О, прокладки! Годится, я о таком способе перевязки где-то читала.
На заднем фоне послышался голос Зака, объясняющего по телефону, где мы находимся. На ходу потроша упаковку, кинулась обратно. Потерпи, мой хороший, помощь уже едет.
Через целую вечность — хотя, если верить часам, через четыре минуты — завывая сиреной, прибыла бригада медиков. Оттеснили меня от Рока, сообщили по рации, что один труп, один тяжелый. Одновременно с ними подъехала полиция. Эти задавали вопросы, но, слава Богу, не стали задерживать, когда мы с Заком садились в машину скорой.
Салон «скорой» казался фальшивой декорацией. Хотелось закрыть глаза, открыть и понять, что последние события мне просто привиделись, потому что ни недвижимое тело такого родного человека, ни суетящиеся вокруг него медики не вписывались в картину моего мира. Потом был бег по длинному коридору больницы вслед за каталкой. В какой-то момент нас решительно остановила медсестра и не терпящим возражений голосом заявила, что дальше нельзя. А потом потянулись долгие часы ожидания…
Рок же всегда был самым сильным из нас, никогда не ошибался, всегда знал, как правильно поступить. Как же так случилось?
Так нереально быстро… Вот только что он шел возле меня, и вот лежит в луже крови. А ведь это я уговорила его лететь на поиски «химеры», потому что самой было страшно. Зачем, зачем я потянула его за собой? Нужно было отпустить его домой на Крет. Более того, выгнать метлой, если бы задумал возражать.
О, если бы могла вернуться в тот момент… Или хотя бы сейчас каким-то образом махнуться с ним местами… Пускай бы я лежала на хирургическом столе, а он сидел на этом стуле под дверью. Я бы душу с радостью отдала за такой обмен… Но Рок по-прежнему оставался в операционной, где врачи боролись за его жизнь, а я умоляюще заглядывала в лица всех, кто выходил из операционного блока. Иногда даже кто с жалостью, кто с раздражением бросал короткое «ждите, пока не ясно», хотя чаще отводили глаза в сторону и проскакивали мимо.
Вскоре прибыл следователь и позвал меня на опознание в морг, разместившийся в подвале госпиталя.
— Вам знаком этот человек? — санитар вжикнул молнией мешка для трупов. Я скользнула взглядом по покойнику, отрицательно качнула головой и развернулась, чтоб выйти из морга.
— Подождите, присмотритесь, — полицейский придержал меня за плечо. Я остановилась лишь потому, что хотела как можно быстрее отделаться от допроса, и втупилась в бледное невзрачное лицо. Что-то знакомое… Неужели Томас? Да,
— Нет, не знаю, — сымитировать безразличие оказалось несложно. Оказывается, это легче легкого, когда где-то там, тремя этажами выше, осталось твое сердце. Возможно, и стоило бы рассказать полиции, кто такой Томас, но если начну объяснять «кто, где, как и почему», то застряну здесь до утра, а у меня осталось одно желание — вернуться в больничный коридор и дождаться новостей о Роке.
Потом. Все потом.
Через два часа Рока в бессознательном состоянии вывезли в медицинской капсуле, на боковой поверхности которой отображались ломаные линии анализируемых функций организма и уйма непонятных цифр. Прозрачным оставили лишь «окошко» на уровне лица. От носа и губ тянулись тонкие белые трубки, теряясь в недрах капсулы.
— Кто родственники? — мужчина в темно-синем хирургическом костюме, вышедший следом, взглянул на нас.
— Я, жена, — с готовностью отозвалась я, в надежде услышать наконец прогноз.
— А вы? — он повернулся к Заку.
— Друг.
— Хорошо, подождите здесь. А вы, — врач взглянул на меня, — пройдемте со мной.
Я обернулась в сторону удаляющейся капсулы. Мужчина устало вздохнул:
— Состояние вашего мужа тяжелое, но стабильное. Идемте.
— Я присмотрю, — ободряюще провел ладонью по моей спине Зак и бросился догонять капсулу.
В кабинете нас ждала женщина с сочувствующим выражением лица, выработанным многолетней практикой, и кипой бумаг на столе.
— Миссис… — она заглянула в один из листков, — Карр? Присаживайтесь. Воды?
— Нет, — внезапно помертвевшими губами отозвалась я. От паники свело желудок. Хорошие новости сообщают сразу же, и только плохим предшествуют длительные реверансы. — Как он?
— Состояние тяжелое, — вступил в разговор мужчина. — У вашего мужа обширные повреждения внутренних органов. Три пулевых ранения в упор, из них два в брюшную полость, причем задето и забрюшинное пространство. Чудо, что его довезли живым. Повезло еще, что пули неразрывные, — деловито объяснял врач с каким-то профессиональным энтузиазмом. Кажись, он собой чертовски гордился.
— И? — еле выдавила я, страшась услышать ответ.
— Ну… — смутился своего воодушевления мужчина. — У него проникающее ранение с повреждением желудка, кишечника, печени и правой почки, переломы ребер. Что могли — сшили-склеили, но нужна пересадка поджелудочной и печени… Желательно бы еще и почку… Мы подключили вашего мужа к аппарату жизнеобеспечения, но времени мало. Забор клеток был проведен по время операции, и уже сегодня необходимо приступить к выращиванию новых органов. Тогда недели через две, после повторной операции, можно будет делать прогнозы.
— Понятно.
— Именно этот вопрос мы должны обсудить, — вмешалась покуда молчавшая женщина. — Меня зовут Сара Март, я страховой агент. Скажите, у мистера Карра есть полис медицинского страхования?
— Да, должен быть, — растерялась я.
— Еще один вопрос: полис какого государства?
— Эм… Крета.
— О… — женщина скривила лицо в странной гримасе, долженствующей означать сожаление. — Я так и подумала. Дело в том, что Крет не участвует в международной системе медстрахования.