Любовь-морковь и третий лишний

Донцова Дарья

Скончалась Ирина не сразу, может быть, ей еще можно было помочь, но Альбина, думавшая, что свекровь приглядит за внучкой, мирно спала, у Ожешко в тот день разыгралась мигрень, Дима уехал с одноклассниками на экскурсию. Евгений был на работе.

Невестка проснулась от яростного плача двухлетней Валечки спустя пару часов после случившегося.

Найдя свекровь бездыханной, Альбина вызвала всех, кого можно. Тело увезли, экспертиза показала, что покойная приняла убойное количество лекарства, абсолютно пустой пузырек из-под капель, стоявший на столе у

стакана, следственная бригада прихватила с собой. Его внимательно изучили и нашли на нем отпечатки пальцев Ирины, а поверх них следы крохотных ручонок Валечки. Допрашивать двухлетнего ребенка дело непростое, но следователь все же попытался пообщаться с Валечкой, а та, живая и развитая девочка, быстро показала ему, как трясла над стаканом флакончик.

– Ты играла с бабушкой? – ласково поинтересовался мужчина.

– Кап-кап, – закивала девочка, – Валя бабе помогла! Кап-кап! Вкусно. Кап-кап. Ира ням-ням, и бух.

Кап-кап! Валя бабе помогла. Мы играли! Всегда вместе играем – мама, Валя и баба.

Ситуация выглядела совершенно прозрачной.

Двухлетний ребенок просто играл, а в результате умерла бабушка. Валечку, естественно, оставили дома, врач-психиатр велела Альбине:

– Вы обязаны сделать все, чтобы девочка никогда не узнала о том, чем закончилась ее шалость. Мой вам совет, уезжайте отсюда, рано или поздно кто-нибудь из местных кумушек откроет ребенку правду.

Альбина кивала головой, Евгений молчал, менять квартиру супруги не стали.

– Это наше родовое гнездо, – гневно заявил муж, – тут жили поколения моих предков! Прадед, дед, отец, теперь я. Из-за одной мерзавки…

На этих словах горло Жени сжал спазм, и он ушел в кабинет. Альбина побежала за ним, маленькая, ничего не понимающая Валечка решила, что мама играет в догонялки, и бросилась следом. С криком: «Поймала, поймала!» – она вцепилась матери в подол.

И тут Альбина изо всей силы ударила дочь, малышка отлетела в сторону, стукнулась лбом о косяк двери и беззвучно свалилась на пол.

– Господи, Альбина Фелицатовна, – кинулась к воспитаннице няня, – вы ж ее убить могли, виданное ли дело крошку так метелить.

– Хоть бы поганка умерла, – со злостью выкрикнула Ожешко, – как нам с убийцей жить? Она меня матери лишила!

Глаза хозяйки пылали гневом, щеки алели румянцем, на лице было выражение отчаяния, но Настя, отчего-то вспомнив день рождения Ирины Константиновны и плевок Альбины в торт, усомнилась в искренности ее чувств. Что-то в данной ситуации было не так, но что, Настя не понимала.

Няня отнесла Валечку в детскую и уложила в кровать, ни Евгений, ни Альбина не пришли проведать ушибленную малышку. Утром отец подозвал к себе няньку и заявил:

– Валентина не должна выходить из комнаты никогда. Пусть там ест, пьет, срет и моется. А ты следи, чтобы эта мерзавка носа в коридор не высовывала. Будет кто во дворе спрашивать, отчего девка не гуляет, отвечай: «Заболела, при смерти лежит».

– Господи, – перекрестилась Настя, – что вы говорите, грех-то какой.

– Молчи, дура, – процедил

сквозь зубы Евгений, – хуже будет, если я эту сволочь головой о стену шваркну.

Настя перепугалась, она очень хорошо знала, как хозяин любил покойную мать, поэтому поспешила в детскую и заперлась изнутри на ключ.

Маленькая Валечка не понимала, что случилось, она плакала, просилась к маме, папе и звала бабушку Иру. Малышка не могла еще осознать понятие «смерть» и слова няни: «Бабуля умерла», были для нее пустым звуком.

– Когда баба Ира придет? – всхлипывала девочка.

– Бабулю похоронили, – в который раз повторяла Настя.

– А когда мама придет? – округляла глазенки Валечка. – Хочу к маме!

– Она ушла.

– Где папа?

– На работе.

– Пойдем гулять.

– Нельзя, ты болеешь, – выкручивалась Настя.

В душе Насти постепенно поднималась злость на Альбину и Евгения, ну разве можно запереть крошку, как ужасную преступницу, в четырех стенах. Да, случилось ужасное, непоправимое несчастье, Валечка отравила бабушку, но ведь девочка не осознавала того, что делала. Если родители, боясь пересудов, не хотят выводить ее во двор, то лучше поменять жилплощадь.

И почему Евгений запретил дочери передвигаться по квартире, неужели он стал ненавидеть малышку до такой степени?

Больше месяца Валя провела в заточении, из членов семьи к девочке заглядывал лишь брат Дима, да и .то на пару минут, в отсутствие родителей.

Потом мальчик шепнул Насте:

– Вальку отдадут.

– Куда? – опешила няня.

– Другим родителям.

– Как это?

– Не знаю, – буркнул Дима, – я краем уха слышал, папа маме сказал: «В пятницу избавимся от дряни».

В четверг вечером Евгений вызвал Настю в свой кабинет и сурово заявил:

– Я, Альбина и Дима уедем на выходные, ты же возьмешь Валентину и около полуночи выведешь ее осторожно во двор, потом доставишь девку вот по этому адресу. Отдашь ее Бурским, Антонине и Григорию, и вернешься домой.

– Как это – отдашь? – вытаращила глаза Настя.

– Оставишь у Бурских.

– Зачем?

– Так надо. Валентина теперь у них жить будет.

– Не понимаю.:.

– А незачем тебе понимать, – стукнул кулаком по столу хозяин, – разболталась тут! Я деньги тебе плачу и требую работу. Не нравится – увольняйся. Валентина мне больше не дочь, ее Бурские забирают, им заплачено больше некуда. Все! Забыли убийцу, вычеркнули ее из жизни, пусть скажет спасибо, что не в детдом определили.

– Но Валечке всего два годика, – попыталась вразумить хозяина Настя.

– Заткнись, – оборвал Евгений, – навсегда. Через неделю после того, как гадина уползет в чужое гнездо, скажи там, во дворе, что она умерла в больнице: мол, поехала с нами, был приступ крупа, врачи не спасли. Кстати, вот справка о смерти для домоуправления.

Настя с ужасом уставилась на листок.

– Откуда вы документ взяли?

– Где взял, где взял, купил! – завопил Евгений. – Пошла ты на… Вон! К чертям! Собакам! Дура!