Любовь на острове
Шрифт:
— И ты не должна радоваться тому, что она потерпела неудачу, — говорю я Лейси. — Если у тебя какие-то претензии к своей сестре, кажется, дело только в тебе, а не в ней.
Я бросаю взгляд на запад, где Фред стоит на берегу и смотрит вдаль.
На горизонте сгущаются темные, зловещие тучи.
Надвигается шторм.
И быстро.
— Теперь можешь думать о том, что я прав, или можешь продолжать таить обиду, но я пойду за Дейзи, — говорю я, поворачиваюсь и убегаю в лес, глубокий затхлый запах земли и листвы наполняет мои легкие. — Дейзи! — кричу я, перепрыгивая
Навес деревьев над головой делает мир более тусклым. Я
останавливаюсь и прислушиваюсь. Слышу журчание ручья поблизости, пение птиц, но, кроме этого, ничего.
Направляюсь к воде, а затем иду вдоль нее, зная, что, вероятно, именно так поступила Дейзи.
Я беспокоюсь за нее. Не ожидал, что она так раскиснет, хотя, видимо, это случилось давно. С того самого момента, как впервые встретил ее, я понял, что она носит маску, что под макияжем, модной одеждой и яркой улыбкой скрывается маленькая потерянная девочка, которая пытается быть такой, какой ее хочет видеть мир. И ворчащая Лейси ничуть не помогала своими упреками.
Если ты часто слушаешь что-то, то начинаешь в это верить.
А теперь Дейзи хочет стать кем-то другим. Я хочу помочь ей.
— Дейзи! — я снова кричу, подходя к водопаду.
Когда добираюсь туда, вижу пару хохлатых игуан на скалах. Они смотрят на меня с праздным удивлением, но не убегают. Дейзи нигде не видно.
Я думал, она придет сюда.
Может быть, она пошла в старый лагерь?
К яхте?
Образ «Атаранги» на рифе глубоко врезается в память. Я уже собираюсь бежать в том направлении, когда, клянусь, слышу ее голос.
Останавливаюсь и прислушиваюсь.
Только бегущая вода и птицы.
Мое сердце колотится где-то в горле.
Я найду Дейзи.
И как только найду, не отпущу.
Я серьезно.
Ни на этом острове, ни когда мы окажемся на Фиджи. Придется ли мне ехать в Штаты, переедет ли она ко мне в Новую Зеландию, понятия не имею… Но знаю, что за нее стоит побороться, и у нас все получится.
«Если она сама захочет», — напоминаю себе.
Кроме секса, она не дала никаких реальных признаков того, что видит между нами что-то большее. Или, может быть, я слишком боялся приглядеться. Мы оба люди, чьи сердца разбили и подорвали доверие. Она не обязана чувствовать то же самое, что и я.
Но стоит попробовать.
Я подношу ладони ко рту и пытаюсь снова.
— Дейзи!
Тишина, если не считать шума водопада. Даже птицы замолкли.
Потом я снова слышу звук, доносящийся с востока.
Очень слабое:
— Тай!
Я бегу вдоль озера, игуаны разбегаются, затем взбегаю по склону туда, где бежит ручей и низвергается с края. Тут я еще не был, но это меня не останавливает. Я продолжаю бежать, продираясь сквозь заросли, жалея, что у меня нет мачете.
— Дейзи! — снова ору я, переводя дыхание.
— Тай!
Я направляюсь прочь от ручья, все дальше и дальше углубляясь в джунгли.
— Тай!
Я вижу ее. Стоящей в зарослях папоротника. Ее рыжая голова выделяется, как пламя среди
— Дейзи!
Я подбегаю к ней и крепко сжимаю в объятиях.
— Мне очень жаль, — она что-то бормочет мне в грудь. — Я
заблудилась.
— Все в порядке, — говорю я ей, проводя рукой по затылку, приглаживая рыжие волосы. — Теперь я здесь. Все хорошо.
Она отрицательно качает головой.
Потому что нет. В том-то и дело. Конечно, не все хорошо.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее, продолжая держать руки на ее плечах. Она выглядит отлично, если не считать опухших красных глаз и слез, струящихся по ее нежному веснушчатому лицу.
— Рыжая бестия, ты разбиваешь мне сердце, — шепчу я, обхватив ее лицо руками, притягиваю к себе и целую в лоб, потом в макушку, а она крепко обнимает меня за талию.
— Прости, — всхлипывает она.
— Не извиняйся. Что бы ты не чувствовала… просто… не бойся своих чувств.
— Я знаю. Или… не знаю, — она делает глубокий вдох, который сотрясает все ее тело. — Когда-то я была таким человеком, если со мной или с моими знакомыми случалось что-то хоть отдаленно негативное, я сосредотачивалась на позитиве. Вот моя мантра. Быть благодарной за то, что у меня есть. Это были мои стандартные ответы каждый раз, когда шло что-то не так. И знаешь что?
Она замолкает, прижимаясь щекой к моей груди.
— Все это было чушью собачьей. Я обесценивала свои чувства и чувства своих друзей. Отодвигала плохие чувства на задний план, не справляясь с ними. Оставляла только хорошие, даже если они были не реальными. Это так…утомительно. Я устала притворяться.
— Это выматывает, — говорю я. — Поверь мне, я знаю. И эти чувства никогда не остаются похороненными, они всегда
возвращаются обратно. От них не спрячешься. Нужно встретиться с ними лицом к лицу.
— Да.
— Эй, послушай, я был в таком состоянии, — говорю я ей, целуя в макушку. — И я знаю, что не мне давать советы. Я не сосчитаю, сколько раз пытался утешить маму после смерти сестры и сказать ей: «Эй, все в порядке, потому что я все еще здесь, и папа тоже». Это было глупо. Потому что она знала это. Она была благодарна, что мы есть, но дело не в этом. Она просто хотела почувствовать боль… Боль была реальна. Сестру нужно было оплакать. А я не знал, как справиться с ее горем. Или своим собственным. Самым простым решением было дать ей таблетки, чтобы она не чувствовала ничего.
— Да, но это твоя мама. Ты тоже не можешь винить себя за то, что хотел для нее лучшего. Никто не хочет видеть, как твой близкий страдает.
— Нет. Я не виню себя. Я бы сделал все, чтобы облегчить ее страдания, и, наверное, надеялся, что это облегчит мои. Если я говорил маме, что мы в порядке, это означало, что мы в порядке, даже если это было не так. Но в результате мы никогда не горевали понастоящему.
Мы всё зарыли в себе. Изображали храбрость. Притворялись, что мы сильны и здоровы, но это было не так. Они сохранили ее комнату, потому что, если бы убрались там, нахлынули бы чувства. И посмотри на меня. Я тоже не в порядке.