Любовь на первой полосе
Шрифт:
Меню ограничивалось салатами и мороженым. Рут взяла себе и то и другое. Наблюдая за тем, как она ест, Кейт дивилась аппетиту редактора отдела моды. Едва сев за столик, Рут тут же расправилась с целой булкой и уже принялась за вторую. «Интересно, это действительно голод или что-то нервное?»
— Солянка здесь — первый сорт, — заметила Рут.
Ткнув вилку в одну из множества тарелок, стоявших перед ней, Рут сделала знак Кейт последовать ее примеру.
— Нет, спасибо, — ответила та.
Она уже начала сомневаться в том,
«Нет, так не пойдет. Рут Блюм может быть кем угодно, но если бы не она, мне пришлось бы вернуться к профессии машинистки».
— То, что ты сделала для меня вчера… — сказала Кейт. — Спасибо. Это было очень любезно с твоей стороны.
— А, — отмахнулась Рут.
Кейт так и думала, что толстушка не придаст значения своему поступку.
— Знаешь… — начала та. — Конечно, это не мое дело, но все же ответь: что происходит у вас с Тедом? Куда ни плюнь, везде только и галдят о «знойном романчике». Даже идиотка, называющая себя моей ассистенткой, никак не может успокоиться.
Кейт была ошарашена.
— Мм… я и не знала, — выдавила она, доставая сигареты. — Мы старались вести себя осторожно. Как же так? — Кейт чуть не плакала. — Мы надеялись все сохранить в тайне, пытались даже виду не показывать…
Рут перестала жевать.
— Ладно, успокойся. Это же не конец света. Глупые сплетни, только и всего. Не обращай внимания, в курилках и не то еще услышишь. На следующей неделе косточки начнут промывать кому-то другому.
— Глупые или нет, — ответила Кейт, — но все равно спасибо тебе за то, что ты не дала Герати рассказать об этом Кремеру.
— Билл Герати всегда играет не по правилам, — буркнула Рут. — И любом случае я не дала бы ему безнаказанно разевать рот на обеде у главного. Даже если бы мне пришлось засыпать битым стеклом всех присутствующих.
Кейт наконец прикурила и глубоко затянулась.
— Значит, ты сделала это лишь для того, чтобы заткнуть ему рот? Вне зависимости от того, что Он хотел сказать?
— Не совсем. Я считаю тебя классным репортером, твои последние материалы очень хороши. Я серьезно. И тебе нет нужды связываться с Тедом Геблером. Ты обойдешься и без него.
— Ошибаешься, Рут. По-моему, настало время кое-что прояснить. Ты думаешь, я хотела, чтобы Тед Геблер помог мне сделать карьеру? — Кейт улыбнулась и выпустила изо рта струйку дыма. — Глупости.
— Так за каким же чертом ты спишь с ним?
Кейт уставилась на Рут. «Господи, как же так случилось? Ведь я хотела только поблагодарить… Откуда же я могла знать, что невинный обед превратится в допрос инквизитора?»
— Мне кажется, я люблю его! — чуть слышно ответила она.
Рут улыбнулась.
— Может, поговорим об этом? А что? Иногда полезно излить душу.
Кейт с минуту пребывала в нерешительности, но потом сдалась и рассказала о последних месяцах жизни, ничего не утаив, с сестрами Кейт никогда не откровенничала, а у подруг детства и юности было много своих проблем. Как-то так вышло, что она всем поделилась именно с Рут. Закончив, она рискнула поднять глаза на собеседницу. Кейт ждала осуждения, но Рут просто сказала:
— Давай-ка я лучше расскажу тебе про Теда. Хотя, не уверена, что смогу хоть как-то повлиять на тебя.
Это были первые ее слова, которые вызвали у Кейт настоящий интерес.
— Когда ты с ним познакомилась? — спросила она.
— Когда мне было шестнадцать. В школе. Да, да, — кивнула Рут, заметив ее изумление. — Тед для меня не просто коллега по работе. В сущности, мы выросли вместе. Хотя я не испытываю большой радости от этого.
— Не понимаю.
— О'кей, скажем так: если ты считаешь Теда Геблера красавчиком, тебе надо было видеть его лет эдак восемнадцать назад. В те времена на его фоне потерялся бы и Роберт Редфорд. Мы, девчонки из Флитвуда, все поголовно сходили по нему с ума. Некоторые даже сами назначали ему свидания. Но бесполезно. Смазливая еврейская девочка из Нью-Джерси не могла его заинтересовать. Тед и тогда мнил себя птицей высокого полета.
Рут откинулась на спинку стула и замолчала, вспоминая, каким она знала Теда много лет назад. Уже тогда он хотел получить от жизни не просто хорошую работу и занять заметное положение в еврейской общине, ибо его отец, который жил в Германии и стремился только к этому, в итоге жестоко просчитался.
Иосиф и Софи Геблеры лишь чудом избежали концентрационного лагеря. За три года до прихода Гитлера к власти Иосифа, преподававшего в университете Ганновера, избили на улице молодчики из зарождавшейся национал-социалистской партии. Второго предупреждения Иосифу не потребовалось. Он написал двоюродным братьям в Филадельфию, прося встретить его со следующим пароходом из Германии. Он, его жена Софи и маленький Вальтер, которому тогда исполнилось восемь, бросили дом, оставили работу и покинули родину.
Когда Иосиф приехал в Америку, у него не было ничего, кроме чувства собственного достоинства, которому он не изменил до конца жизни. Поэтому Иосиф не стал учить английский, не пожелал устраиваться на лакейскую работу, какую только и можно было найти человеку, владевшему лишь немецким и ивритом.
Семья жила на остатки сбережений и подачки двоюродных братьев Иосифа. Через несколько лет родился Тед, и денег стало катастрофически не хватать. Тогда Вальтер устроился на работу. Он начал развозить продукты, то есть занялся тем, чем, по идее, должен был заняться его отец, чтобы прокормить семью.