Любовь нельзя купить
Шрифт:
— Вот это фургон! Мы можем оставить его себе, раз у нас нет больше «рейнджровера»?
Тесс улыбнулась, а за ней и Макс. Так редко и ненадолго возникали у них минуты единения, позволявшие им продолжать фантазировать насчет того, что их союз крепок, как и прежде, что ничто не сможет разрушить единство их семьи.
Но это продолжалось недолго. Когда они свернули на свою улицу, то увидели нечто такое, что издалека казалось похожим на разукрашенную платформу на колесах. Но это был их дом, или, скорее, их квартира, занимавшая первый этаж. К входной двери, окнам и к печально умирающему дереву, стоявшему на тротуаре,
— Смотри-ка, мама! А у нас в доме вечеринка! Вот здорово!
Лара так и не поняла до конца, что они собираются жить только в части дома «Она еще многого не понимает», — подумала Тесс, надеясь, что неведение дочери не будет разрушено слишком жестоко, когда их стесненные обстоятельства скажутся в полной мере.
Остановившись у обочины, они увидели плакат, прикрепленный к верхней части двери. На пожелтевшем листе бумаги, вырванном откуда-то, глянцевой краской было выведено: «Женщины, любительницы йоги из Хивербери, приветствуют Тесс и ее семью!»
— Мило, не правда ли? — неуверенно произнесла Тесс.
— На твой взгляд, может, и мило, — проворчал Макс. — Но ведь это тебя приветствуют. Мы же с Ларой просто семья. Твоя подруга Хитер будто вовсе не знакома с нами и знать не знает, как нас зовут.
Тесс благоразумно пропустила эту колкость мимо ушей и быстро выскочила из фургона вслед за Ларой. Ее несколько озадачило то, что женщины, любительницы йоги из Хивербери, достаточно хорошо организованы, чтобы по первому зову собраться в одном месте с материалом для плаката и создать нечто подобное, пусть и неэстетичное.
Она предполагала, что до этого женщины занимались пением или чем-нибудь в этом роде, а записаться на курсы йоги забежали по пути на работу. Она не ожидала, что при этом они еще и общаются друг с другом. Это было уже слишком.
Тесс и сама как-то записывалась на подобные занятия, но так и не смогла усвоить ничего из того, чему довольно неумело учила костлявая модель, выступающая в качестве преподавательницы. Разумеется, она никогда не жаловалась, на тот случай, если выяснится, что все остальные совершенно счастливы иметь такую наставницу, а все проблемы, которые испытывала Тесс, следует приписать ее собственной неспособности к чему-либо.
Этот принцип она и собиралась использовать, пытаясь убедить своих учениц, будто она опытная преподавательница йоги или, на худой конец, человек, который может достать до пальцев ног.
Но теперь она поняла, что все эти женщины связаны друг с другом, чему после знакомства с Хитер вряд ли стоило удивляться.
Нужно было срочно менять план. Первый урок завтра. Может, броситься с лестницы и сломать ногу?
И, быть может, она принялась бы обдумывать это более серьезно, если бы так сильно не боялась боли. К тому же из-за перелома она совсем не сможет взяться за преподавание, а других идей насчет того, как найти работу на неполный рабочий день, которая не включала бы в себя разноску своих визиток по телефонным будкам [22] , у нее не было.
22
Английские проститутки оставляют свои визитки в телефонных будках.
Однако это подтолкнуло ее к одной мысли.
— Идея ужасная, — сказал Грэм Тиму, когда они попытались протиснуться с огромным диваном в дверь.
— Но почему? — спросил Тим. — Я не сделал ничего предосудительного. Это ведь была просто встреча со старой школьной приятельницей. Мы пообедали вместе, но довольно быстро, потому что Элисон нужно было успеть на пригородный поезд. И в этот раз будет то же самое, только обедать мы будем на природе.
Грэм покачал головой, озадаченный как глупостью Тима, так и невозможностью когда-либо вынести из дома эту громоздкую мебель.
— Ты же отлично знаешь, что это совсем не так. Если бы речь шла о двух мужчинах, тогда понятно, вы могли бы договориться встретиться еще раз, но не на пикнике. И ты сказал бы об этом Милли.
Слово «пикник» он произнес, как бы заостряя на нем внимание, и Тим тотчас подхватил его.
— Я все понимаю и именно поэтому считаю неразумным что-то говорить Милли. Во всяком случае в ее нынешнем состоянии. А если даже ты считаешь, что в слове «пикник» заведомо есть что-то подозрительное, то представь себе, что подумает Милли, когда ее и так все нервирует. По-моему, слово «пикник» тебя настораживает. Тогда что скажешь насчет того, что мы собираемся встретиться, чтобы просто полакомиться пирогом со свининой? Если Элисон осталась такой, какой была раньше, то она скорее предпочтет пирог со свининой, чем станет макать клубнику в сливки, налитые мне в пупок, в качестве десерта к копченому лососю. Или же ты остаешься при своем убеждении?
Грэма затошнило при мысли о том, что кто-то ест из его пупка, и в очередной раз он порадовался тому, что женился на Фионе, а не на какой-нибудь другой женщине с причудами.
Они отложили спор и принялись сопоставлять размеры дивана и двери, при этом ни один не собирался признавать, что диван физически не может пройти в дверь. Они упрямо возобновили попытки, являя собой яркую иллюстрацию к известной пословице: «Сила есть — ума не надо». Казалось, они работали, полагая, что сами законы физики не устоят под неукротимым напором двух таких богатырей.
Женщины со злорадством наблюдали за ними. Фиона повернулась к подруге и предложила:
— Давай скажем им, что для того, чтобы вынести эту штуку, будет эффективнее произнести «абракадабра», чем так корячиться.
Милли подняла брови:
— Прошу тебя, не порти мне удовольствие. Тим теперь так часто отлучается, что я уже давно лишена радости наблюдать за тем, как он мучается.
В завершение тирады она криво улыбнулась. Однако улыбка вышла неуместной, а Фиона удивилась неожиданному проявлению злобы.
— Как прошел его обед? — тихо спросила она.
— Не знаю, — ответила Милли. — Я его не спрашивала.
— Почему? Неужели тебе не хочется узнать? Мне было бы интересно, — изумилась Фиона самообладанию Милли.
— Конечно, мне хочется узнать. Но я хочу, чтобы он сам рассказал, без расспросов.
Фиона покачала головой:
— По-моему, это слишком сложно. То есть ты, разумеется, знаешь Тима лучше, чем я, но он всегда казался мне человеком, из которого нужно все вытягивать.