Любовь нельзя купить

Клементис Франческа

Они сразу узнали друг друга, и это удивило обоих. Прежде чем их провели к столику, они несколько неловко обнялись и тотчас погрузились в ностальгический туман, который был одновременно и радостным, и печальным.

— А ты ничуть не изменилась! — воскликнул он, и то же самое тотчас повторила она.

Оба смущенно рассмеялись от этого совпадения.

— Знаю, что это звучит банально, но это правда, — просто сказала Элисон.

Тим согласно кивнул:

— А мне кажется, что я изменился

физически, потому что все изменилось вокруг меня.

Элисон подалась вперед:

— И я чувствую то же самое. То есть, если подумать, сколько всего мы сделали за последние двадцать лет…

Оба откинулись на стульях и мысленно пробежали по житейским историям, которыми делились в последние недели по электронной почте. Тиму показалось непростым делом приукрашивать свою биографию: его смутило, сколь скудны его взрослые достижения, тогда как в восемнадцать лет его возможности казались неограниченными (по крайней мере, для него и для Элисон).

Приличная степень по математике в приличном университете из красного кирпича, пара лет усовершенствования компьютерных навыков, после чего его прикрепили к большой корпорации с устойчивой репутацией. Женитьба на Милли в двадцать восемь лет (которую он описал в электронной версии своей биографии как женщину интересную и сложную), четверо детей за пять лет. Вот и все.

Он поймал себя на том, что ничего не упомянул о ребенке, который скоро должен родиться, и не стал анализировать причины подобного упущения.

Ему следовало бы добавить что-то личное, чтобы доказать Элисон, что он по-прежнему представляет собою содержательного человека. Но он не знал, что сказать, не солгав при этом. Он играл в гольф, но не хотел признаваться в этом из боязни показаться человеком средних лет, каковым он, собственно, и являлся. Он был членом общества «Друзья Ковент-Гардена» и регулярно ходил в оперу и на балет, но не хотел выглядеть представителем среднего класса. А был таковым. Он получал современную литературу из книжного клуба, а вина Нового Света — из винного клуба, но не считал себя гурманом. Хотя был им.

Если честно, то ее замечание о том, что он не изменился, было ему приятно. Он усердно и неустанно трудился над тем, чтобы его внешность оставалась прежней. Вероятно, это последняя составляющая его жизни, которую он еще контролировал. Он до сих пор считал, что лучшее, хотя и сложное время его жизни — это когда ему было восемнадцать лет. Не изменяя излюбленной прическе с резко очерченным пробором посередине и тонкой челкой, оставаясь все таким же долговязым, он заблуждался, думая, что в любое время, когда захочет, может вернуться в те дни. Он и оправу выбирал по моде времен своей юности, несмотря на то что круглые очки, как у Джона Леннона, не шли ему, даже когда он был подростком, а теперь он выглядел в них и вовсе нелепо.

Поскольку был рабочий день, он надел костюм, однако Элисон удивилась бы, узнав, что по выходным

Тим одевается так же, как и раньше, — в плохо сидящие на нем джинсы, мешковатые рубашки и свисающие, не заправленные за пояс белые футболки. А одевается он так потому, что Элисон когда-то, когда они впервые встретились, сказала ему, что он хорошо выглядит. Поскольку в дальнейшем никто не говорил ему таких комплиментов, когда он экспериментировал с другими стилями, то он вернулся к тому внешнему виду, который когда-то был для него выигрышным.

— Я удивилась, что ты ответил на мое электронное письмо, — сказала Элисон, нарушая молчание.

— Почему?

Элисон посмотрела вдаль:

— Несколько лет назад я не стала бы искать контакта. Я слышала, на этих сайтах люди ищут друг друга только потому, что…

Она заколебалась.

— И почему же? — спросил Тим, готовый выступить в свою защиту.

Элисон не сразу подобрала подходящие слова.

— Потому, что не удовлетворены, — нашлась она наконец и с беспокойством посмотрела на него — уж не обидела ли?

Тим скорее удивился, чем обиделся. До того, как она произнесла эти слова, он и не задумывался об этом. Вероятно, чувство неудовлетворенности руководило им так давно, что он и забыл, что можно пребывать в каком-то другом состоянии.

Однако верность Милли вместе с нежеланием признавать, что его жизнь отнюдь не так блистательна, вынудили его отринуть это обвинение.

— Если честно, не могу сказать, что я озабочен этим. Меня, по большому счету, жизнь не разочаровала. («Скажи ей, что скоро у тебя будет еще один ребенок, — будто услышал он вдруг чей-то громкий голос, — скажи, в какой восторг ты приходишь оттого, что у тебя беспрестанно увеличивается семья и постоянно рожает жена».) Просто я был рад услышать о тебе и подумал, что будет приятно увидеть тебя.

Он понял, что его слова прозвучали неубедительно. Ну и что? Значит, он слабак.

— Ну а ты? Ты ведь первая вышла на связь. Ты тоже сделала это потому, что чем-то не удовлетворена?

— Да, — просто ответила Элисон.

Тим был сбит с толку ее откровенностью, но тут вспомнил, что именно это ему всегда в ней и нравилось.

— Ты улыбаешься, — сказала Элисон.

Тим немедленно перестал улыбаться.

— Ну вот, так-то лучше, — поддразнила она его, и двадцать лет тотчас улетучились.

Парень: восемнадцать лет, отличник, плохая (улучшающаяся) кожа и плохое (ухудшающееся) зрение, скромный, усердный, ожидающий, что в его жизни произойдет что-то интересное, но ничего для этого не предпринимающий и живущий в надежде, что завтра, должно быть, будет больше возможностей, чем сегодня.

Плюс:

Девушка: почти восемнадцать лет, прекрасная кожа и зрение, обыкновенные черты лица, энергичная, общительная, трудолюбивая, хватающаяся сегодня за любую возможность из страха, что завтра она исчезнет.