Любовь нельзя купить
Шрифт:
Джерри обдумал эти слова:
— Я и не задумывался об этом раньше. Но теперь точно добавлю этот прием к прочим способам зарабатывания денег помимо учебного расписания, танцев с обручем и продажи своих органов для пересадки. А как насчет вас? У вас такая пустая жизнь, что вы готовы потратить ценный час своего времени на общение с незнакомцем в кафе супермаркета?
Тесс взволновали его слова. Возможно, он произнес их, рассчитывая, что они прозвучат легко, но они потянули за собой серьезные вопросы, которые сама она старалась
— Я познакомилась со своим мужем в кафе, — печально произнесла она и для себя, и для Джерри.
— Уж точно не в таком, как это, — оживленно предположил он.
— Нет, не в таком.
Это была таверна на острове Крит. Оба проводили отпуск в одиночестве. Оказалось, что они единственные англичане в далекой деревне. Они посидели за одним столиком, совершили длительную прогулку в горы, потом сняли крошечную, скудно обставленную комнату на перестроенном сеновале, затем взяли места на чартерный рейс домой, вслед за чем быстро соединили свои одинокие сердца.
«Любовь с первого взгляда, как и курортный роман, — не лучшее начало удачного брака», — предупреждала ее мать да и все знакомые. И Тесс вынуждена была с этим согласиться, когда с каждым годом на их совместном пути встречалось все больше ухабов.
Как и многие другие пары, они связали друг друга обязательствами, все еще наслаждаясь первой влюбленностью и влечением. К тому времени когда они столкнулись с реальностью и обнаружили, что увлечение в основном физическое и преходящее, они уже были женаты.
Они решили уйти в бизнес только потому, что их родители не одобряли этого; они и женились быстро, потому что родители были против. Эти обстоятельства сблизили их по крайней мере в одном: они вознамерились никогда и ничего не запрещать Ларе, чтобы не заставлять девочку принимать необдуманные решения только затем, чтобы заявить о своей независимости.
— Вы когда-нибудь пробовали есть сладкую булочку, не облизывая при этом губы? — весело спросил Джерри, заметив, что ее взгляд неожиданно погрустнел.
Тесс тотчас вернулась в настоящее, которое казалось более обнадеживающим, чем несколькими часами раньше. Ей нравился этот мужчина. У нее еще никогда не было приятеля-мужчины, и она не знала, хорошо это или плохо. Но сейчас ей было хорошо, очень хорошо.
9
— Хорошо, что мы здесь собрались, — сказал Макс, снова чувствуя себя душой компании среди своих старых друзей. Все сидели за столиком в ресторане «У Картера», стоящим в самом центре заведения: Тесс и Макс, Фиона и Грэм, Милли и Тим. И Дафна.
— Вечером здесь все совершенно по-другому, правда? — сказала Тесс, обращаясь к Максу.
Макс огляделся:
— Не знаю. Я был только наверху в клубе.
Тесс хихикала всякий раз, когда он говорил
— Я же не издеваюсь над вами, дамами, когда вы занимаетесь физкультурой и называете это йогой?
— Ты только это и делаешь.
— Ну да, — согласился Макс. — Так что мы квиты.
В зале неожиданно громко зазвучала песня в исполнении Наны Мускури [30] , которая пела… впрочем, никто не понял, о чем она пела. Компания дружно решила, что все песни Наны Мускури одинаковы.
30
Французская певица, популярная в 1960-1980-х годах. — Примеч. ред.
— Лучше обрати внимание на то, что слушают твои дети, — осуждающе заметила Дафна Фионе и повернулась к Милли. — А вот мне кажется, что Нана Мускури очень хороша. У нее ведь была серия передач по телевидению, вы это знаете?
Милли вежливо кивнула, не зная, за какие прегрешения ее посадили рядом с возмутительницей спокойствия и знатоком телевизионной чепухи.
— Теперь я знаю, что тогда предвещала песня «Альбатрос», — прошептал Макс жене, заметив, что Дафна испортила настроение собравшимся не только за их столиком, но и за соседним.
— Мама, неужели ты не можешь хотя бы попытаться сделать вид, будто тебе весело? — прошипела Фиона.
— А я не просила, чтобы меня сюда приводили. Я говорила, что вполне могу и с детьми посидеть.
И она была права. После нескольких дней пребывания дома ее боли уменьшились. Она с радостью осталась бы в своей комнате до конца жизни. Она даже старалась казаться более оживленной и не жаловалась, надеясь, что ее оставят одну.
Но эффект оказался противоположным. Утром она подслушала разговор Грэма и Фионы.
— Мы не можем оставить ее одну, — прошептала Фиона.
— Она и не будет одна, ведь здесь же дети, — резонно заметил Грэм.
— Да, но в этом случае ей придется присматривать за ними, а я не знаю, справится ли она.
— Мне кажется, что справится.
У Грэма появились подозрения, что Фиона думает о матери только с худшей стороны. Если откровенно, он был рад ослаблению напряженности в последние несколько дней и отказывался верить в заговор, замышлявшийся в тиши.
— По-моему, она что-то скрывает от нас, — твердо заявила Фиона. — Мне кажется, она больна, очень больна и не хочет тревожить меня.
— Не говори глупости. Просто она пытается притереться к нам.
«Твоими бы устами, Грэм», — подумала Дафна.
Фиону это не убедило.
— Не забывай, что я знаю ее лучше тебя. Последний раз она обнаружила сговорчивость, когда папа бросил ее. Но даже тогда не сумела долго продержаться и заставила нас всех почувствовать, что он ушел из-за нас.