Любовь нельзя купить
Шрифт:
Макс покачал головой:
— Я не позволю тебе делать это. Эти вещи — часть тебя.
«Потому-то я и хочу избавиться от них», — подумала Тесс.
— Я уже решилась, — твердо заявила она. — Но поступаю я так из эгоизма, поэтому не волнуйся.
Макс приподнял бровь и пошутил:
— Но должен же я хоть из-за чего-то волноваться.
«Мы живем здесь еще только несколько дней, — подумала Тесс. — Полагаю, со временем у тебя будет еще много поводов для беспокойства».
— Чего бы хотели
Фиона, Тесс и Милли жеманно улыбались, пока не догадались, что Картер обращается к Дафне. И тотчас истерически захихикали.
— Фиона, над твоей матерью издеваются! — прошептала Тесс.
— Тсс! — прошипела Фиона. — Она улыбается впервые за десять лет. Не мешайте ей.
Дафна из кожи вон лезла, стараясь не показать, что она польщена вниманием со стороны Картера, но остальных не так-то легко было провести. Румянец появился на ее щеках, чего не было с пятидесятых годов.
— А что вы посоветуете? — спросила она, пробежав глазами огромное меню. Надевать очки она не захотела.
Картер погладил подбородок и посмотрел на Дафну оценивающим взглядом:
— По-моему, вы женщина с утонченным вкусом. Могу я предложить вам палтус с овощами?
— Звучит заманчиво.
— Наверное, это замороженный горошек и морковка, — сказал Тим Грэму.
Тесс посмотрела на него:
— Ты не прав. У Картера договор с фермером в Кенте. Тот доставляет овощи дважды в неделю. Если они и заморожены, то это потому, что выпал снег.
Тим принял упрек. Он не доверял ценам в этом заведении. Даже если учитывать значительное повышение расценок в вечернее время, здесь все равно на удивление дешево. Он попробовал найти что-нибудь еще, к чему можно было придраться. Все, что угодно, лишь бы только отвлечься от мысли о том, что скоро он станет отцом шестерых детей.
— Шестеро детей? Шестеро?
«Уж не произошло ли у мужа какого-то отклонения в психике?» — подумала Милли.
Он не шевелился и не моргал. Просто стоял посреди комнаты и без конца повторял:
— Шестеро детей?
— Я была удивлена не меньше, чем ты, — сказала Милли.
Она надеялась, что поступает правильно, разговаривая с ним. Должно ведь быть какое-то руководство для подобных душевных расстройств, как, например, совет не будить лунатика. Ей не хотелось, чтобы он терял голову, во всяком случае, не сейчас, когда дети в соседней комнате смотрят сериал «Симпсоны». Происходящее казалось ей заимствованным из бульварной газетенки.
— Шестеро? — еще раз повторил Тим.
— Да прекрати ты, ради бога, талдычить одно и то же! — крикнула вышедшая из себя Милли, которую больше не тревожило его душевное состояние. — У меня тоже будет шестеро, и все заботы лягут на мои плечи. Ты все равно будешь уходить каждое утро в офис на девять-десять часов, и никаких хлопот с детьми.
— Помолчи, я должен подумать.
Милли ущипнула его за руку, притом не очень игриво.
—
«Не хочу их, — хотелось сказать Тиму. — Совсем не хочу. Хочу исчезнуть отсюда, поездить по миру и вернуться, когда все дети встанут на ноги. Мне нужна такая семейная жизнь, когда один ребенок по вечерам играет на фортепьяно, другой вышивает малиновку, сидящую на бревнышке, а третий восторженно переводит латинскую поэзию. Последний же сидит возле меня и просто молчит, льнет ко мне, любит меня. Разве я многого хочу?»
Он благоразумно оставил этот вопрос при себе, наверное, потому, что знал на него ответ. Но как бы ни был он несчастлив со своей семьей с четырьмя детьми, семья с шестью детьми — это что-то немыслимое.
— Они же не поместятся в машину, — сказал он, когда шок миновал и в голову полезли всевозможные доводы против. — И спален у нас не хватает. Да и детских вещей. У нас их вообще нет. Мы же все раздали после того, как родился Натан.
— Кое-что я оставила, — тихо произнесла Милли.
Тим дернул головой:
— Оставила? Это еще зачем? Мы же решили, что четверых вполне достаточно для любой пары, считающей себя в здравом уме.
— Просто я оставила лучшие вещи, чтобы передать их знакомым, а может, и нашим внукам. Многие из них о чем-то напоминают. Я не могла все отдать в благотворительный магазин.
У Тима задергался левый глаз. Он пристально вглядывался в лицо Милли в поисках доказательств того, что его обманывают.
— Значит, это было запланировано?
Милли захотелось ударить его, но вместо этого она стала просто кричать на него:
— Нет! Если помнишь, это ты тогда увлекся, а не я!
Тима обескуражило это обвинение. Он такого не помнил, да и не хотел. Он уже давно решил, что во всем виновата Милли, и ничто не заставит его изменить это мнение.
Самое скверное, что он ничего не мог с этим поделать. Выбора у него нет. Хотя он и лелеял мечты насчет того, чтобы убежать с Элисон и еще раз пережить молодость, он знал, что это всего лишь фантазия. И все-таки он питал смутную надежду, что пройдет не так уж много лет, прежде чем его дети достигнут возраста, когда он будет не очень им нужен.
И дело не в том, что он сколько-нибудь серьезно раздумывал над тем, чтобы оставить их, хотя мог безболезненно поразмышлять и над такой возможностью. Шестерых детей не оставишь. Они будут нуждаться в нем целую вечность. Как только образование лишит его последнего заработанного им пенса, они начнут жениться, или же им понадобятся залоги на покупку домов, которые нормальные люди не смогут позволить себе купить.
Он будет работать до девяноста лет и даже после этого вынужден будет пойти на неполный рабочий день в магазин «Сделай сам» только для того, чтобы оплачивать подарки на дни рождения для своих семисот внуков и правнуков.