Любовь незнакомца

Фолкнер Колин

Мэг вытерла слезы и плотно запахнула шерстяной плащ.

— Пожалуйста, не говорите ничего больше. Вы ведь даже не представляете, что я сделала.

— Ошибаетесь, я знаю вас лучше, чем вам кажется. — Кинкейд пристально на нее посмотрел, и Мэг показалось, что он заглянул ей в душу. Она невольно поежилась от его проницательного взгляда.

— Давайте вернемся в нашу камеру, — попросила она. — Пожалуйста, отведите меня туда, я очень устала.

Она резко встала из-за стола, избегая его прикосновения. В глубине души Мэг не могла не признаться себе в том, что

ей приятно, когда он берет ее за руку.

— Пожалуйста, — тихо повторила она. — Пойдемте. Я должна отдохнуть.

Кинкейд медленно поднялся из-за стола и взял ее под руку.

— Конечно. Только не думайте, что наш разговор окончен. Мы обязательно продолжим его позднее.

Кинкейд торопливыми шагами мерил выстланный каменными плитами тюремный двор и вспоминал недавний разговор с Мэг. Стояла тихая морозная ночь, яркий свет полной луны освещал каменные стены двора и такой же пол. На небе холодно, загадочным голубым светом поблескивали звезды, и он невольно любовался их таинственным мерцанием. Почему-то всегда в это время он думал о Боге, который знает о людских помыслах все… «Я намерен жениться на вас. У нас будут дети», — назойливо бились в ушы Кинкейда его же собственные слова.

«Не могу поверить, что я их произнес. — Он шагал от одной стены до другой и обратно. — Какой же я глупец! — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — Разве такие леди, как Мэг, покупаются на подобные страстные речи?»

А в том, что она дама благородного происхождения, он не сомневался ни минуты. Во всем облике Мэг чувствовалась порода, благородство и изящество. Дамы ее круга привыкли к цветистым комплиментам, постоянному восхищению и поклонению. Разве можно заслужить ее внимание громкими фразами о замужестве и детях, да и где: в тюрьме для преступников!

Кинкейд тяжело вздохнул не в силах отыскать разумного объяснения своему недавнему поступку. Никогда прежде женщины не привлекали его так сильно, как Мэг. За свою жизнь он познал многих — от герцогинь до уличных девок, но ни с одной из них он не вел себя так глупо и неуверенно.

Мэг… Мэг. Он влюбился в нее сразу, с первого взгляда. Она такая красивая, женственная, загадочная и вместе с тем обладает волевым характером, умом и проницательностью.

Кинкейд дошел до высокой каменной стены и, резко повернувшись, зашагал обратно. Он догадывался, что Мэг совершила какое-то тяжкое преступление, но не мог заставить себя поверить в то, что это возможно. Впрочем, ее прошлая жизнь ни в коей мере не волновала Кинкейда. Он воспринимал Мэг такой, какой он ее видел и чувствовал, — воспитанной, рассудительной и прелестной женщиной.

Вспомнилось предостережение друга Монти, тот утверждал, что очень скоро Кинкейд безумно влюбится в женщину, и это чувство кардинально изменит его жизнь. Правда, он, любивший делать прогнозы, не уточнил, осчастливит эта любовь Кинкейда или принесет беду.

— Какое-то безумие, — пробурчал он и несильно стукнул кулаком в стену.

Голубь, сидевший на выступе стены, шумно захлопал крыльями и растворился в темной ночи.

«Я не должен любить эту

женщину, — подумал Кинкейд, — потому что она никогда не полюбит меня. И никто не полюбит. Кажется, такую судьбу предрекал мне отец в детстве?»

Его отец… Ничтожество. Это же надо было додуматься и внушить такую глупость шестилетнему ребенку! Кинкейд усмехнулся. Но почему же он сам по прошествии почти тридцати лет помнит отцовские слова и иногда верит им?

Кинкейд вдохнул морозный воздух, потер озябшие руки и быстрым шагом направился к двери. Сунув тюремщику в руку несколько монет, он по длинному темному коридору направился в камеру.

Завтра утром их с Мэг обещал навестить Монти. Кинкейд очень надеялся, что его другу с помощью взяток удастся добиться их освобождения. Ему хотелось бы верить, что, выйдя из мрачных стен ньюгейтской тюрьмы, он вновь обретет душевное равновесие, а его внезапно вспыхнувшее чувство к Мэг растает как облачко в ясный летний день.

5

Персиваль Рэндел, граф Ратледж, стоял в дверях библиотеки и нетерпеливо постукивал рукой по стене. Он был в длинной фланелевой сорочке, на голове ночная ермолка, чтобы не мерзла лысина.

— Поторопитесь, — процедил он сквозь зубы.

Полуодетые слуги, запыхавшись, вбежали в библиотеку, один — в штанах и чулках, а другой — босой, в дырявой ночной рубашке.

— Кто из вас сегодня вытирал пыль? — прошипел граф.

— Я… вытирал, милорд. — Один из слуг, Том, склонил голову.

— И… я тоже. — Сэм встал рядом с Томом.

Оба избегали смотреть в лицо графу.

Граф Ратледж растянул свой уродливый рот в презрительной ухмылке.

— Как вы должны это делать?

— Перчатками… — пробормотал один слуга.

— Шерстяными перчатками… вытирать, — добавил другой.

Граф с негодованием смотрел на слуг. Стоит ли платить деньги этим бездельникам, если они не могут выполнить простого дела?

— На каком расстоянии от конца полки должны находиться корешки книг? — раздраженно потребовал он ответа.

— Один…

— На расстоянии одного сустава пальца милорда, — дополнил Том.

Граф поманил их пальцем, и слуги послушно прошли на середину комнаты. Все четыре стены от пола до потолка были заставлены книжными полками. Граф Ратледж очень гордился своей огромной коллекцией редких книг в старинных кожаных переплетах. Сотни томов хранились в его библиотеке, включая ценные издания таких авторов, как сэр Томас Мэлори, Никколо Макиавелли, сэр Томас Мор и Джон Мильтон.

Граф подвел слуг к одной из полок рядом с окном и указал на нее пальцем. Слуги молчали.

— Вы видите это? — спросил он и показал на корешок книги Джефри Чосера.

Слуги не двигались.

— И это вы называете одним суставом пальца хозяина? — Его громкий негодующий голос эхом прокатился по всему огромному замку.

Наконец Сэм осмелился поднять испуганные глаза на хозяина и пробормотал:

— Нет… нет, милорд.

Том шагнул к книжной полке и дрожащей рукой чуть отодвинул книгу вглубь.

— Конечно, нет, милорд, — сказал он.