Любовь Носорога
Шрифт:
Может, уже подсадил меня на себя, как на наркотик? Эти выводы в моей голове бились лихорадочной пульсацией, когда мы уже после лежали, обнявшись, в постели. Абсолютно довольный Паша, даже мысли, кажется, не допускающий, чтоб меня отпустить. И абсолютно испуганная и обескураженная я. Испуганная своей реакцией на него, которую уже не спишешь на стресс, долг и на прочие смешные вещи из тех, что раньше спасали мое самолюбие и гордость.
И именно эти мысли заставили меня двигаться. Спасаться.
— Паша… Мне на работу… — я опять попыталась выбраться из его рук,
— Какая, нахер, работа… — все же раздался через какое-то время ленивый бубнеж сзади, по шее скользнули горячие губы, опять вызывая дрожь и мурашки по всему телу, — лежи давай… Или сгоняй за соком каким-нибудь, если не лежится… Поищи там в холодильнике. А мне минералки. С газом.
Я воспользовалась возможностью выскользнуть из постели, подхватила полотенце, валявшееся на полу, потому что совершенно не хотелось ходить голой под внимательным носорожьим взглядом, утопала на кухню. Хорошо, что она была тоже на первом, и шагать до нее недалеко. Минералка и грейпфрутовый сок в холодильнике были. А еще мясная нарезка и зелень. Я прихватила все это на поднос и утащила в спальню, усмехаясь про себя абсурдности и в то же время логичности ситуации. Ну в самом деле, не сам же он будет себе воду таскать? Или я надеялась на кофе в постель? От Носорога? Вот даже не надеялась.
Паша отреагировал на еду благосклонно. Выдул полбутылки воды, посмотрел вопросительно на меня, предусмотрительно стоящую чуть поодаль, так, чтоб опять не схватил, зверюга, не дотянулся. Кивнул своим привычным повелительным жестом на постель рядом.
— Паша, мне надо на работу, — собравшись с духом, опять заговорила я. Голосу недоставало твердости, но само то хорошо, что вообще что-то выдать смогла, кроме уже привычных его слуху "да" и "еще".
— Не надо, — поморщился он, — забудь.
— Паша, давай поговорим, пожалуйста. — Я присела на пуфик, чинно одернув полотенце, чтоб прикрыть колени, на которые очень уж жадно он начал коситься. Вот ведь неутомимый! Ощущение, что спал всю ночь, а не кувыркался в кровати.
Паша достал сигарету, прикурил, откинулся на спинку кровати и кивнул разрешающе:
— Говори.
Ну спасибо, барин, разрешили…
Задавив в себе неуместную и неконструктивную сейчас злость, я выдохнула и начала:
— Я хотела тебя еще раз поблагодарить за твою неоценимую помощь с сестрой… Не знаю, что было бы, если б не ты…
На этом моменте он чуть дернул уголком губ, что для него уже было выражением серьезных эмоций.
— Да, — тут же согласилась я, — знаю, конечно, знаю… И еще раз благодарю тебя за это… Но, Паша… У меня своя жизнь, и она не прекратилась, понимаешь? Работа… Я понимаю, что для тебя это смешной аргумент, но для меня это значимо…
Я сделала паузу, надеясь хоть на какую-то ответную реакцию с его стороны. Не дождалась. Лежал, курил, пялился на меня. Нечитабельно. Ладно… Значит, дальше.
— Я… Не знаю, насколько ты серьезно настроен… Насчет меня. Вчера днем ты предложил… Это очень лестно. И, я уверена, многие бы… Но
— Зачем согласилась тогда вчера ночью? — перебил он поток моего невнятного бреда.
— Как… Ты помог нам… Вот я и…
— То есть продалась? Да? Только цена немного другая?
Я замолчала. Не знала, что сказать. Потому что прав. Продалась. Поблагодарила. И теперь сижу тут и выделываюсь. Типа я "не такая". А я — такая. И что мне делать дальше?
— Сколько?
Я настолько увлеклась самобичеванием, что упустила вопрос.
— Что?
— Сколько, спрашиваю. — Паша насмешливо разглядывал меня, как какой-то исторический экспонат в музее, курил, и был умопомрачительно спокоен. Ни злости. Ни недовольства. Бизнесмен на сделке. Уточняет итоговый вариант цены.
Моей.
— Паша, ты не понял меня… — я опять затолкала в глубь сознания ярость, уже затмевающую разум, и попыталась быть конструктивной.
— Я понял тебя. Ты не хочешь денег. Чего ты хочешь? Конкретно.
Черт. Вот и поговорили. Не стоило и начинать.
Я встала, показательно спокойно собрала вещи, опять прижала их к груди.
— Я хочу уйти. И все. Я тебя отблагодарила. На этом все.
Паша потушил сигарету, закинул руки за голову, позволяя затейливой вязи татуировки играть на рельефно обозначившихся мышцах. Помолчал, разглядывая меня все с тем же выражением скучающего туриста в краеведческом музее маленького городка. Кивнул.
— Иди.
Я попятилась в сторону выхода, по-идиотски прижимая к себе вещи и не отрывая от него взгляда.
— До свидания… — пробормотала, непонятно зачем, толкнула задом дверь и выбежала прочь, не дожидаясь ответной любезности. Очередного "пошла вон".
Одеваясь по пути, подхватывая брошенную еще с вечера сумочку в холле, я вызвала машину, и, на этот раз без задержек миновав ворота, уже через пять минут ехала в сторону города. До начала рабочего дня оставалось полчаса, и я успевала вполне.
Вот только как я буду работать в том состоянии, в котором находилась, даже не думалось.
Вообще ни о чем не думалось, кроме этого его прощального пристального взгляда, в котором я все же смогла углядеть вызывающее оторопь смешение злости и жажды, и его сухого: "Иди".
Я ехала, пытаясь высмотреть в зеркальце пудренницы, насколько все печально с моим внешним видом, и уговаривала себя, что это последнее такое унижение в моей жизни. Что больше я такого не допущу и не позволю. И никто никогда не будет у меня так по-хамски, по-хозяйски спрашивать: "Сколько?".
15
— Мелехова, ты у меня совсем не соображаешь ничего? — главбух попытался приподняться со своего места, чтоб, по-привычке, нависнуть надо мной и подышать в макушку, вызывая плохо контролируемый рвотный рефлекс, но, видимо, зад перевесил, и попытка провалилась. Он побагровел и еще повысил голос, так, что теперь, наверно, весь этаж был в курсе, как мне хорошо, — ты зачем непроверенные ДИ отправила на подпись по участкам?