Любовь Носорога
Шрифт:
Здесь, по сравнению с пятым этажом, благодать. Работа, конечно, нервная, ответственная, но мне эта ответственность очень даже нравится. И интереснее. И начальник не пытается за зад ухватить. И не салит взглядом мерзким.
Отлично просто!
Славик пробыл со мной два дня, типа адаптировал к обстановке, сдал все задачи, а затем переехал на этаж ниже, к системщикам и ПОшникам. Но приходил по первому зову, болея за свое прежнее место и кроя меня довольно несдержанно, зато очень смешно, последними словами. При этом я знала прекрасно, что он так не думает, но отчего-то играет в эту игру, что все бабы — дуры непроходимые,
А я и не противилась. Нравится ему, ну и подыграю, поизображаю из себя овечку. Это смешно же.
Мне вообще частенько за последнюю неделю было хорошо и смешно. Главное, чтоб и дальше так шло. А что для этого нужно? Правильно, чтоб и дальше генеральный директор в Германии сидел.
Без него, без его душного присутствия, и дышать легче.
Носорог уехал практически в тот же день, когда состоялась наша эпическая беседа.
Я тогда вернулась обратно на свое рабочее место, посидела, под удивленным взглядом Славика, сначала вздумавшего мне что-то выговаривать за долгое отсутствие, когда столько еще дел, и остановившегося, заметив мой невменяемый вид.
Я, не услышав ни слова из его претензий, встала и пошла обратно в кухню, где налила себе чистого Батиного коньяка четверь стакана и хлопнула залпом.
Задохнулась, покраснела и… Отчего-то заплакала. Горько так, тихо.
Не знаю, чего я рыдала, кого отпускала этими своими слезами, не думалось в этот момент. Просто стало жалко себя, так жалко, что сдержаться было нереально.
А потом встала, убрала коньяк обратно в бар, сходила до туалета, умылась холодной водой, пригладила взъерошенные волосы. И минут пять смотрела на себя в зеркало. Изучала. Узнавала. И то, что я видела, мне нравилось. Правда. Уже не овца безвольная, не дурочка, которая только и пищать умеет. Нет. Носорог способен устраивать такие квесты, после прохождения которых ты либо ломаешься, либо поднимаешься на ступень выше. Я поднялась. По крайней мере, очень хотелось в это верить.
Батя, выйдя чуть позже из своего кабинета, застал меня на рабочем месте уже спокойной и внимательно слушающей Славика. Постоял, посмотрел на меня, скорее всего, ища следы от ступней Носорога. Ведь явно он должен был по мне основательно потоптаться. Не зря же звал. А вот и нет! Ну, потоптался, конечно. По нервам только. И это совсем другое удовольствие.
А чуть позже по коридору засновали сотрудники, говорящие громче обычного и вообще на легком расслабоне. Славик получил сообщение по внутрикорпоративной аське, обронил сухо:
— Павел Сергеевич сегодня улетел в Германию. На выставку.
Я никак не откомментировала эту новость, только плечами пожала. Типа, улетел и улетел, мне-то что? Пусть летит…
А у самой внутри словно воздушный шарик прокололи, с хлопком. Так стало оглушительно пусто. И не поняла даже, хорошо это или плохо. Плюс или минус.
Дома в этот день опять застала Ленку, какую-то напряженную, но занимающуюся делом, читающую материалы по теме будущего занятия.
Я решила, что это она из-за учебы такая, все же деятельность-то для нее непривычная, и со спокойной совестью ушла спать. И только закрыв глаза, позволила себе на полсекундочки воскресить в памяти его сегодняшний взгляд, черный, жестокий, злой. Такой, что дух перехватывало. Такой, что сердце останавливалось. Я сделала осторожный вдох-выдох, и, вместе с кислородом в мой органнизм словно вирус попал. Возбуждения. Я припомнила свои мысли перед кабинетом. И попыталась представить, что было бы, если б все пошло по одному из тех, придуманных мною сценариев?
Если бы он, не спрашивая, просто подошел и поцеловал? Не разговаривая, не считая нужным, как всегда, тратить на это время. Просто прижал бы меня к деревянной поверхности двери, дернул бы блузку, так крепко застегнутую на все пуговицы… Разлетевшиеся по кабинету горохом… Залез бы под юбку грубыми пальцами, подбросил, ухватив под попу, усадил на себя…
С ужасом ощутив совсем не фантомную тяжесть в низу живота и болезненные ощущения от того, что мой организм яростно хотел его вторжения, ныл, требовал, пульсировал в том месте, где отчаянее всего нужно было его присутствие, я тут же прекратила строить всякие дурацкие гипотезы, выдохнула зараженный фантазиями о Носороге воздух, и попыталась уснуть. Прекрасно зная, что сниться мне будет что-то явно очень непристойное. Горячее. Острое. Безумное. Животное.
К счастью, после того первого вечера, мучившего меня воспоминаниями, который я квалифицировала как кризис, наступила ремиссия. С надеждой на полное выздоровление. За отсутствием причины воспалительных процессов в организме.
Я вникала в новые для меня обязанности, и это было интересно, хоть и тяжело.
Славик ругался на меня, но в целом, я чувствовала, что он мной доволен. И это не могло не радовать. И, когда через два дня, он отбыл на четырнадцатый, наводить порядок во вверенном ему подразделении, я уже чувствовала себя вполне уверенно. Вот только база проклятая…
Славик явился через десять минут, весело обматюкал мои попытки объяснить, почему не идет дальше служебка, выслушал клятвенные заверения, что ни чай, ни кофе, ни лак для ногтей я на клаву не проливала (насчет лака для ногтей — это вообще инсинуация злобная, я даже не крашу ногти), весело застучал клавишами.
— Ну вот, глянь сюда, ты здесь галочку не поставила, коза, — наконец усмехнулся он.
— Какую? — поразилась я, потому что прекрасно помнила, что все галочки везде, где можно, я наставила.
— Ну вот, садись давай, покажу.
Он усадил меня обратно в кресло, склонился близко, указывая на место, где я, на самом деле, проглядела галочку.
Это было очень невинное действие, рабочий момент… И, думаю, что именно об этом в первую очередь и подумал генеральный директор холдинга, так не вовремя явившийся из заграниц и прямиком прошедший к своему заму в кабинет.
По крайней мере лицо его, как обычно маловыразительное, в этот момент буквально заледенело. И только глаза жгли в прежнем режиме сверхновой.
И главными объектами для испепеления были мы со Славкой. Склонившие головы близко друг к другу. Так, что сразу и не поймешь, обнимаемся, или уже целуемся.
24
Паша смотрел на самую возмутительную картину, которую только может застать руководитель его уровня, вернувшись внезапно из деловой поездки обратно в родную компанию. Нарушение корпоративной этики, субординации, флирт на рабочем месте, возможно, секс на рабочем…
И остро, очень остро чувствовал свой возраст. Все свои тридцать пять. Потому что больше всего хотелось заорать привычно: