Любовь плохой женщины
Шрифт:
— Тим? Он просто золото. Но, милая, мы с ним так не договаривались.
— Какое право ты имела о чем-то договариваться, — проговорила Джуин, шмыгая носом, по-детски жалея себя, — не спросив меня?
— А такое, что на тот момент, когда мы договаривались, — напомнила ей Элли, — тебя еще не было и в помине. — Она подошла к раковине, загасила об нее сигарету, включила воду, посмотрела, как окурок исчез в сливном отверстии. — Где же этот проклятый Тревор? Он опаздывает. Больше я не собираюсь это терпеть, все, он уволен. Нет, Джуин, ты должна быть благодарна мне за то, что я планировала свою беременность. Ты была желанным ребенком — в отличие от бедного Алекса Гарви.
— Ха! Бедный Алекс Гарви? Бедный Алекс Гарви? — Джуин не знала никого, кому бы эпитет «бедный» подходил меньше, чем Алексу. — Он совершенно не бедный.
— Ах да, ну конечно же.
— Что значит «конечно же»?
— Это значит, что я забыла о том, что ты и он…
— Что я и он? Что ты забыла? Здесь нечего забывать — ты все навыдумывала!
— Как скажешь, ангел мой.
— Так и скажу. — Джуин натянула подол юбки до колен, а потом задрала его кверху, чтобы взглянуть на свои худые бедра. Хоть в чем-то ей повезло: по крайней мере, она не была толстой. — Я просто хотела сказать, — продолжала она убеждать Элли (и возможно, с излишней горячностью), — что Алексу очень повезло с матерью.
— Ты так считаешь?
— Да, я думаю, что Кейт замечательная.
— Ну что ж, пожалуй, она действительно очень приятный человек, — легко согласилась Элли, тем более что, по ее мнению, слово «приятный» было скорее ругательством. Лично она считала приятных людей обманщиками за то, что они не боролись с проблемами, играли не по правилам. А это было абсолютно нечестно с их стороны. И вообще, вряд ли они на самом деле такие уж сговорчивые.
— К тому же в школе я пропущу целую неделю, — горько напомнила матери Джуин.
— Везучая. Когда я была в твоем возрасте, я на все была готова, лишь бы один денек не ходить в школу. А тут целая неделя! Класс.
— Это первая неделя учебного года. Последнего года. Я хочу быть в школе в эти дни. Мне нужно там быть. Все вернутся с каникул, будут обмениваться новостями, а я останусь в стороне. Мне достанется самое плохое место, на английском мне придется сидеть на первой парте, рядом с этой плаксой Соней Стивенс, и старый Рентон будет брызгать на меня слюной — буквально. Кошмар!
— Люси тоже пропустит неделю, и Доминик, но что-то я не слышала, чтобы они жаловались.
— Они пропустят всего день или два. У них учебный год начинается после нас. В частных школах каникулы длиннее. Слушай, ты же не собираешься пойти на работу в этом наряде?
— А что? Это «Вивьен Вествуд», между прочим.
— И от всего этого я чувствую себя неуверенно, понимаешь, это все сидит у меня в голове. Из-за этого я завалю все экзамены.
— О, Джуин, прошу тебя, не говори ерунды. Ты же умный ребенок, ты сдашь все эти экзамены без проблем. А если даже и нет, что с того? На этот случай существует пересдача. Слушай, я бы взяла тебя с собой в Италию, но пригласили меня одну. И кроме того…
— Что?
— Ну, тебе бы там не понравилось, — сказала ей Элли. Потом добавила еле слышно: — И ты мне там будешь мешать.
У Пэтти соберется очень интересная компания. Кьянти будет литься рекой. И в романтической обстановке, под тосканскими звездами… кто знает, что может случиться?
Совсем недавно Элли узнала одну новость. На совещании в прошлую пятницу они с Пэтти сидели рядом и шептались, и Пэтти даже держала Элли за рукав в знак своей горячей симпатии. С другого конца комнаты за этими проявлениями дружелюбия холодно наблюдала Тина Хаган из отдела здоровья, которую по каким-то вероломным соображениям исключили из привилегированного круга друзей Пэтти, с тем чтобы никогда больше Тина не омрачала своим присутствием комнаты Иль-Поджа. Вот тогда-то Пэтти поделилась новостью:
— Угадай, кто еще полетит с нами в Италию!
— Как я могу угадать? Скажи хотя бы, он это или она.
— О, это он. — Наклонившись к Элли, прикрыв рот рукой, Пэтти произнесла имя, от одного упоминания которого женские сердца пускались вскачь. При этом сама мисс Хендерсон лучилась таким самодовольством, радостью и предвкушением сексуальных утех, что не оставалось сомнений относительно ее планов.
«Ну, это мы еще посмотрим», — твердо решила про себя Элли.
Если кто-то на свете и заслуживал титула «Подарок небес», то это был, безусловно, он. Мартин Керран по сравнению с ним был ничтожеством. И вообще, Руфь может забирать его обратно. Внезапно Мартин стал абсолютно не нужен Элли.
Ей всегда казалось, что только по странному недоразумению, по недосмотру или по ошибке не смогла она завладеть тем, другим, еще в давние времена. И с его стороны это было упущением. Или окружающие помешали ему обратить на нее внимание.
Что ж, в этот раз такого не случится. Нет, сэр. Ей давно уже следовало заняться им. А что касается Пэтти Хендерсон, то Элли была на восемь лет моложе, быстрее и свободнее, и пусть приз достанется сильнейшему.
Итак, решено: в сентябре, в Италии, Элли во что бы то ни стало переспит с Дэвидом Гарви.
Наоми Маркхем была влюблена. Ей казалось, что никогда раньше не испытывала она этого чувства. Правда, существовала такая поговорка, что любовь, как и боль, невозможно точно вспомнить. Так ли это?
Лунным светом стекла она на диван Кейт. Вся бледная и воздушная, не заботясь больше о кошачьей шерсти, она вздыхала над своей судьбой и пыталась отыскать в прошлом что-либо, сравнимое с ее нынешним состоянием. Она перебирала годы и десятилетия, хранящиеся в ее сердце, но не находила ничего похожего на это сильное, прекрасное чувство.
Сконцентрировавшись, она нарисовала Алана Нейша и рядом Алекса Гарви, но они были настолько несоизмеримы, что казались фрагментами двух разных фотографий: Алекс — в фокусе, на переднем плане, стоит, сложив руки на груди, и уверенно улыбается; Алан — далекий, еле различимый, как незнакомец, случайно попавший в кадр.
Она зевнула — глубоко, до головокружения, словно ей не хватало кислорода. Мысли плыли. Потом какая-то смутная нужда, которую Наоми интерпретировала как жажду, повела ее на кухню в поисках минеральной воды.