Любовь плохой женщины

Шепард Роуз

— Лучше? — поинтересовалась Элли, когда десять минут спустя Кейт появилась на кухне успокоившаяся, присмиревшая и умытая, в чистой футболке и джинсовой юбке.

— Угу.

— Так глотни же этого вина, будь умницей. И не смей… — Элли шлепнула по руке, потянувшейся к салату, — кусочничать, пока не сели за стол.

— Слушай, я вдруг ужасно проголодалась. А ведь все эти дни у меня совершенно не было аппетита.

— Ты должна следить за собой. Корми и пои себя. Подкрепляй себя вином, освежай себя яблоками [35] .

Лично я так и делаю. Потому что, если честно, превратившись в тень, ты ни на кого не произведешь большого впечатления.

35

Перефразируется «Песнь песней» царя Соломона.

— Дело не во впечатлении.

— Вот, держи. Попробуй-ка оливки. Молодец. Черные самые вкусные. Я только что съела одну. Аромат такой же, как у формы футболиста.

— Элли, в самом деле. — Кейт с отвращением выплюнула в ладонь оливку.

— Благоприобретенный вкус, я полагаю. А вы с Алексом общаетесь?

— О, ежедневно, — сказала Кейт с нескрываемой горечью. — Он ведет себя в высшей степени добросовестно.

— Бедный, славный мальчик. Ты, должно быть, с ним крайне сурова.

— Я и не хочу быть суровой, — призналась Кейт. Она рискнула попробовать зеленую оливку, вкус которой к счастью был слегка лимонным и не напоминал о футболе. — Я каждый раз говорю себе: «Будь ласкова». Но как только я слышу его голос, во мне сразу поднимается все плохое.

— Надеюсь, ты не собираешься расплакаться? А то тогда я не смогу нянчиться с тобой. Терпеть не могу, когда люди жалеют сами себя. И ты уже истратила салфетки на сопли.

— Нет, я не собираюсь плакать. Я уже все слезы выплакала. Забавно, но эта кража в каком-то смысле послужила для меня…

— Слабительным?

— Хм.

— Уже хорошо.

Кейт подобрала с пола кухни Пушкина, уселась на стул с котом на коленях и прижалась щекой к его пушистой голове. Кот некоторое время не сопротивлялся, потом напряг все свои силы и выбрался из ее объятий.

— Что же мне делать, Элли?

— Делать с чем? — Сильными зубами Элли сорвала фиолетово-коричневую мякоть с оливковой косточки.

— С собой. И с Алексом и Наоми. Может, мне надо соблюсти правила приличия? Пригласить их на ужин? Сходить с Наоми в магазин и помочь выбрать занавески? Следует ли мне вести себя с ними так, как будто они обычная парочка?

— В настоящее время я бы остереглась. Эй, а это винцо вполне ничего. Ты совсем не пьешь. Попробуй, что ты сидишь? С ним ты пустишься в пляс. Нет, серьезно, пока я не стала бы ничего делать. Ну, может, только наладь свою личную жизнь. А если Наоми попытается обращаться с тобой как со свекровью, шлепни ее как следует.

Элли закурила сигарету и тут же загасила ее в пепельнице. Она открыла дверцу духовки, заглянула внутрь. Ее тонкие светлые волосы колыхались в потоке горячего воздуха; когда она поднялась, ее лицо горело румянцем.

— Там настоящий ад, — доложила она. — Скопления древнего жира. Ты что, никогда не слышала о нашатырном спирте? Слышишь, стучат: тук-тук.

— Кто там? — несколько неохотно подхватила Кейт.

— Нашатырный спирт.

— Ну, продолжай. Какой нашатырный спирт?

— Я птичка-нашатыричка в золоченой клетке. Мусака отлично подрумянилась. Люблю, когда корочка хрустящая. Да, так я тебе говорила, что ты должна определиться со своей жизнью. Взгляни на эту ситуацию как на новую возможность. С рождением и воспитанием ребенка ты закончила. Обязанностей больше нет, ты свободна поступать как хочешь. Небо свидетель, да я жду не дождусь, когда скину наконец Джуин со своей шеи.

— Бедная Джуин.

— Так вот как, теперь ты говоришь «бедная Джуин». А несколько минут назад у тебя для нее ни одного доброго слова не находилось.

— Ну да, я сердилась на нее. Но все равно Я считаю ее славной девочкой.

— Славная, как же. Я бы с такой уверенностью не утверждала. Если быть честной, она тупица и все такое… То есть я боготворю землю, на которую ступала ее нога, но как же она мне мешает.

Кейт задумчиво смотрела на приятельницу. По-видимому, та оставила дом в спешке и поэтому на ней было только нижнее белье — потому что наверняка поверх этой маечки нужно надевать что-то еще. Страшно даже подумать, как Элли будет себя вести, когда не будет у нее дочери, критикующей ее вид и поведение, когда не останется родительских обязанностей и связанных с ними ограничений.

— Как ты думаешь, он вернется?

— Если бы я была на твоем месте, то не знаю, приняла ли бы я его назад.

— Я не это… — Кейт имела в виду нечто более абстрактное, более эмоциональное, чем просто географическое местонахождение. Она хотела знать, вернется ли Алекс к ней душой.

— Ты можешь сдать его комнату. Возьми себе постояльца.

— Ни за что в жизни.

— Таким образом ты могла бы встретить Того Самого Мужчину.

— Элейн, ты знаешь, и я знаю, что такого зверя не существует.

— Значит, тем больше у тебя оснований подумать о своей собственной жизни и своем собственном удовольствии. Так, милая моя леди Гарви, а не оторвешь ли ты свою задницу от стула и не достанешь ли нам тарелки?

— Я совсем тебе не помогаю, да? Извини.

— Слушай, мне твоя помощь не нужна. Но сделай для меня одну вещь. — Элли оперлась руками о стол и наклонилась прямо к лицу Кейт.

— Все что угодно. Для тебя — все что угодно. Ты была так добра ко мне сегодня. Я просто хочу сказать… Честно, я… Я не забуду.

— Уф, хватит молоть ерунду. Я хочу, чтоб ты пообещала мне одну вещь.

— Что?

— Позвони Джуин, хорошо? Помирись с ней. А то эта курица несчастная съест себя заживо.

Глава шестая

— У туристов, отдыхающих на Средиземноморье, желудочные расстройства случаются в двадцать раз чаще, чем у тех, кто остается дома. В Южной Европе британский турист подвергался значительной опасности подхватить гастроэнтерологическую инфекцию, в том числе тифозную и паратифозную лихорадку. Были известны и летальные случаи.