Любовь плохой женщины
Шрифт:
— Нет, а с чего бы это? Мы с ней почти не общаемся.
— Но ты ведь знаешь, она очень тяжело восприняла то, что Алекс…
— Ах да, Алекс.
— Признаться, я никогда бы не подумала, что он способен на такое.
— Не тот тип, что ли?
— Да нет, разумеется, он, как и его отец, весьма аппетитная штучка. Но он какой-то тихий. Можно даже сказать, маменькин сынок. Он более цельный, чем ты, Дэвид, извини, конечно, что я говорю тебе это. На него можно положиться.
— Ты думаешь? — Дэвид заметно оживился.
При виде этой искры интереса Элли принялась раздувать из нее пламя:
— Видишь ли, причиной послужило то, что они
— Да?
— Я хочу сказать, что двух более разных людей… Вот если бы на его месте был ты, грязный распутник, я бы еще смогла понять. Но Алекс — лошадка совсем другого цвета. Ему надо бы жениться на хорошей девочке и завести дом. Кстати, моя Джуин более чем неравнодушна к нему. Лично мне хотелось бы, — Элли доверительно нагнулась к Дэвиду, — чтобы Алекс пришел наконец в себя и обратил внимание на Джуин.
Дэвид задумчиво поводил пальцем по бокалу, поерзал в шезлонге. Потом он повернулся к Элли и одарил ее улыбкой:
— А это пойло совсем ничего, если распробовать его хорошенько.
— Пожалуй. Ты знаешь, наверное, я все-таки выпью с тобой.
— Как ты думаешь, проглянет сегодня солнце или нет?
— Кто знает, Дэвид, — ответила Элли, ощущая, как ее заливает волна восторга. — Кто знает.
Молли дю Слак не с луны свалилась. И ее не аист принес. Другими словами, она не вчера родилась. Например, она могла отличить кровать, на которой спали, от той, на которой не спали, особенно если это была одна из «ее» кроватей. Она всегда аккуратно и туго подтыкала уголки, встряхивала одеяло так, что оно парило на волнах воздуха и только потом опускалось с легким вздохом. Она взбивала и разглаживала подушки, расправляла покрывало. Ни один мужчина, даже самый ловкий, не смог бы провести ночь посреди этого накрахмаленного рая, не оставив складок, ни один мужчина не смог бы вечером проскользнуть между простыней и пододеяльником, всю ночь пролежать на подушке, а наутро восстановить прежний совершенный порядок.
И дело было не в одной только кровати. Каждое утро, проходя мимо «ровера», стоящего перед домом, Молли дю Слак слышала постукиванье и потрескиванье разгоряченного металла, видела пар, поднимающийся от нагретого капота. Две совершенно разные атмосферы окружают ту машину, которая спокойно простояла всю ночь, и ту, которая только что остановилась. Даже следы шин на гравии говорили Молли о том, что они оставлены совсем недавно, она замечала в воздухе медлительное облачко выхлопа, видела на земле свежие отпечатки, а тем временем потревоженные грачи на березах хрипло рассказывали ей о происшедшем.
Сегодня утром она вошла в девственно чистую кухню и, как обычно, застала там Джона. Он завтракал, закрывшись газетным листом, притворяясь, что глубоко заинтересован последними новостями. Воздух кухни был насыщен виноватым ароматом только что сваренного кофе. «Ай-яй-яй, — подумала Молли, — что-то здесь нечисто».
И тем не менее она любезно поинтересовалась у Джона, как тому нравится сегодняшняя погода. Застегивая манжеты на своем рабочем халате, Молли бросила взгляд в окно и сама тоже одобрительно отозвалась о безоблачном небе, ведя себя при этом совершенно естественно. Никто не заподозрил бы ее в том, что она чует неладное.
Разумеется, она никому ничего не скажет. Этот секрет из нее не вытянут клешами. Ее рот был на замке. Думая так, Молли бессознательно сжала губы в узкую суровую полоску, словно репетируя, как она будет противостоять тем самым клешам. Если Джеральдин спросит у нее в понедельник (а она обязательно спросит), все ли было в порядке, Молли скажет: да, спасибо, все было отлично. Частная жизнь ее работодателей ее не касалась. Но в одном замечании Молли не могла себе отказать: у супругов Робби ничего подобного никогда бы не произошло. Ну, и конечно, ей было немного любопытно, что за бес вселился в старого Горста.
А вот состояние дома было для нее эти две недели источником радости и удовлетворения. В отсутствие семьи Молли смогла навести в нем идеальный порядок. Усмешка растянула ее губы: неверный муж, не ночующий дома, был хорош хотя бы тем, что за ним не надо было много убираться.
Гостиная — воплощение покоя и чистоты — особенно радовала Молли. Стеклянные дверцы шкафов, оберегающие шедевры литературы в кожаных переплетах, отражали и еще более усиливали и этот покой, и эту чистоту. На темном полированном дереве стояли на кружевных салфетках два подсвечника — фарфоровые пастушка и пастух, неотрывно глядящие друг на друга. Гардины ниспадали ровными складками.
Когда подошло время, бой каминных часов в позолоченной бронзе был дружно подхвачен всеми остальными часами в доме. Потому что Молли дю Слак везде выставила правильное время. Этот перезвон посреди полной тишины произвел странный эффект безвременья: казалось, что бой часов падает в пустоту; казалось, что здесь никогда ничего не происходит.
Однако время шло. Миновало две недели, и завтра тишину Копперфилдса снова захлестнет жизнь — к сожалению, некоторых его обитателей.
Увидев на буфете открытку, адресованную хозяину дома, Молли взяла ее и прочитала, что Джеральдин и дети отлично проводят время. Кое-кто тоже не скучает, мрачно подумала Молли. Кое-кто тоже вовсю развлекается. Во всяком случае, ведет себя не так, как следует.
Тревор Покок дотянулся до телевизионного пульта, бесцельно потыкал кнопки, потом слез с дивана и пошел на кухню поискать чего-нибудь съестного. В морозилке лежала пара упаковок, одно название которых — «Здоровый выбор» — сразу отбивало всякое желание узнать, что было внутри. Однако поковырявшись среди покрытых изморозью коробок, Тревор обнаружил пачку гамбургеров и пакет замороженного картофеля. Продукты из говядины, если верить специалистам в области питания, могли быть очень опасны. Что ж, если он подхватит губчатую энцефалопатию и начнет вести себя как сумасшедшая корова, то в этом будет виноват гамбургер. А вот что извиняет Элли Шарп?
Тревор закатал рукава и решительно нахмурился. Он приготовит себе поесть, а потом с помощью ведра и тряпки наведет в квартире чистоту и порядок. Это была задача, за которую не взялся бы и сам Геркулес. Чистка Авгиевых конюшен — это одно дело, а вот отмывание ванны и натирание линолеума — совсем другое. Отыскать пояс Ипполиты и привести Цербера из подземного царства было плевым делом по сравнению с доставанием носков, штанов и прочего мусора из-под кровати. Но выбора у Тревора не было. Две недели, что он прожил здесь, вел он себя не лучшим образом. Более того, оглянувшись вокруг, Тревор вынужден был с огорчением признать, что вел он себя отвратительно. Его окружал свинарник. Если он не произведет здесь экстренных и значительных перемен, то о вознаграждении можно забыть.