Любовь по контракту
Шрифт:
— Спасибо, — только и могу прошептать в ответ. — Ты в очередной раз меня спасаешь.
— Не теряй драгоценное время. Садись в машину.
— Как мне тебя отблагодарить? — спрашиваю, открывая дверцу автомобиля.
— Никак. Это наша последняя встреча, — он криво усмехается. — Езжай уже.
Я снова шепчу «Спасибо» и отворачиваюсь. Падаю на переднее сиденье, здороваюсь с водителем. Машина тут же трогается с места. Через несколько секунд мы свернём на соседнюю улицу, и я больше никогда не увижу Марка.
Смотрю
23
Через полчаса Алёна сообщает, что заперлась в спальне вместе с детьми, а бухой Юра всё же проник в квартиру. Судя по всему, он дико устал от выламывания замка, поэтому сидит у двери и несёт какую-то ересь. Я слышу, как плачет маленький Стёпа, и сердце разрывается на части. Дети ведь ни в чём не виноваты, почему они должны становиться свидетелями того, как пьяное быдло орёт на весь подъезд и угрожает их матери?
И если Стёпка забудет эту ночь, то Полина — вряд ли. Она умная девочка, всё видит и всё подмечает. Ей уже семь лет, я до сих пор не привыкну к тому, что племянница так быстро повзрослела. Казалось бы, совсем недавно я меняла ей памперсы, а теперь она ходит в школу.
Время немилосердно ускользает, а счастливые моменты можно пересчитать на пальцах одной руки. Что было яркого в моей жизни? Студенчество, рождение племянников и Марк.
Ещё через сорок минут я узнаю, что полиция соизволила-таки явиться к Алёне. С облегчением выдыхаю: ничего плохого не случилось. У Юры не хватило сил проникнуть в спальню, но кто знает, что он учудит в следующий раз.
Мы едем довольно быстро, и вскоре я замечаю знакомые очертания города.
— Спасибо вам огромное, Егор! — прижав руки к груди, я искренне благодарю водителя. — К сестре уже приехала полиция, так что ваша помощь не понадобится.
Он молча кивает. За всю поездку ни одного слова не проронил, да я и не нуждалась в собеседнике — с ума сходила от волнения за сестру и племянников.
Я прощаюсь с Егором и бегу к Алёне.
На пороге её квартиры топчутся полицейские, в двери я замечаю несколько просверленных дыр.
— Приходите в участок и пишите заявление. Больше мы ничем не можем вам помочь, — разводит руками тучный мужчина в форме.
— Но он же вернется. Он всегда возвращается, — бормочет заплаканная Алёна.
— Да пьяный мужик, что с него взять? — отмахивается второй полицейский, которому на вид лет двадцать. — И нам звонить по десять раз не нужно. Бывший муж ничего плохого вам не сделал, так, попугал маленько.
—А если бы он Алёну избил? Или детей? Он на такое способен! — разъярённо кричу на безразличного паренька. Тот кривится.
— Ну вот когда что-то подобное случится, тогда и звоните. Мы разберёмся, — снисходительно бросает толстый
Происходящее напоминает глупое муторное кино. Полицейские в очередной раз говорят, что не занимаются семейными проблемами. Я бы с удовольствием расцарапала их скорченные в пренебрежительных гримасах лица, да только Алёне это не поможет.
Раздаётся детский плач. Я разуваюсь, захожу в спальню и пытаюсь успокоить Стёпку. Он весь зарёванный, красный, трёт кулачками глаза и жалобно всхлипывает. Невыносимое зрелище. Нет ничего ужаснее, чем слёзы маленького ребёнка.
Хлопает входная дверь. В спальню заходит измученная сестра.
— Я со Стёпой побуду, а ты к Полине сходи, пожалуйста. Она в гостиной.
Племянница сидит на диване, обнимает руками колени и раскачивается вперёд-назад. Спазмом скручивает внутренности, меня будто калёным железом пытают, и на душе появляются новые шрамы. Подхожу к Полине и крепко её обнимаю. Она вздрагивает, обвивает тонкими ручками мою шею и шмыгает носом, но не плачет. Сильная девочка. Слышу, как бешено стучится её сердце, как она дрожит и всё сильнее обнимает меня, словно я могу спасти её от несовершенства этого жестокого мира.
— Всё закончилось, милая. Мы в безопасности, — глажу её по волосам, пытаясь утешить.
Полина отстраняется и недоверчиво смотрит на меня не по-детски серьёзными карими глазами.
— Теперь так будет всегда? — тихо спрашивает племянница.
— Нет, конечно, нет.
— Он опять придёт. И нам будет очень страшно. И мама снова будет много плакать, — Полина произносит это всё с такой уверенностью, что меня пробирает до мурашек.
Хочется заорать. Взвыть раненным зверем. Взять нож и порезать им бухого неадекватного Юру.
Внутри что-то щёлкает и надламывается. Дети не должны страдать из-за ошибок их родителей.
Я всё же каким-то чудом успокаиваю Полину, а потом зову сестру, чтобы переговорить с ней на кухне.
— Где Юра? В участке?
— Нет. Его должны были по месту прописки отвезти, — еле шевелит губами Алёна. Её глаза опухли от слёз, лицо серое, голос тусклый. Не человек, а привидение. Бледная копия себя прежней.
— Здесь нельзя оставаться. Поехали к родителям.
— Нет, я не хочу их беспокоить! — дрожит сестра.
— Хочешь ночевать в квартире с незапертой дверью? Ничего с мамой не случится, переживёт.
— Дин, может, к тебе тогда?
— И зачем вам ютиться в одной комнате, если у родителей половина дома свободна? Так, Алён, собирай вещи первой необходимости, а я вызываю такси.
Оставляю за собой последнее слово. Сестра покорно кивает и плетётся в спальню. Совсем она не умеет отстаивать свои желания. Но сейчас мне это на руку. Надоело вечно щадить маменькины чувства и скрывать от неё пьяные выходки Юры. Пусть избавляется от розовых очков.