Любовь по ошибке
Шрифт:
И только, вроде бы, сердце начало замедлять свой бешеный ритм, как вспомнила мягкое прикосновение его бороды к щеке - а ведь казалось, что должна быть жесткой и колючей. И тут же снова жаром затопило.
Как вообще получилось, что я из лифта выскочила под удивленным взглядом соседки с восьмого? Словно толкнуло что-то. И кто кого поцеловал первым? Да какая разница? Главное, что это был настоящий ураган. На сколько ж мы в парадной зависли?
Часы показывали половину второго. А от «Сенной» отъехали в четверть первого, я посмотрела. Выходит, где-то полчаса целовались.
Серьезно?!
Я осторожно открыла дверь, сняла туфли, куртку. Темно и тихо. Спят. На цыпочках прошла в ванную, быстро разделась, смыла остатки косметики. Душ? Ладно, утром. Влезла в ночную рубашку, прокралась в комнату.
– Вот не пороли тебя в детстве, Елена, - сердитым и совершенно не сонным голосом сказала мама с разложенного кресла-кровати.
– А зря. Теперь уже поздно, наверно. Деловая встреча, да?
– Мам, ну мне же не шестнадцать лет, - я села на разобранный и застеленный диван.
– Да, дорогая, тебе вдвое больше. Но ты все такая же безответственная. И не ври, что телефон разрядился.
Едритская сила... Я оставила телефон в сумке, в камере хранения, да еще с выключенным звуком. А потом действительно в голову не пришло проверить пропущенные звонки и сообщения. Видимо, ее совершенно ветром унесло. Голову.
Разблокировав экран, я обнаружила миллион красных телефончиков - в основном от мамы и Тима.
– Мы тебе обтрезвонились. Я ведь не знала, оставаться мне здесь ночевать или домой идти. Или, может, уже надо в полицию звонить и твой труп по моргам искать.
– Мам, по моргам можно, а в полицию бесполезно. Но давай договоримся, что труп ты раньше утра не ищешь. Ты сама сказала, что нельзя быть замужем за работой, так давай запишем за мной право на личную жизнь. В том числе и по ночам.
– А давай, Леля, ты будешь предупреждать, что идешь на свидание. И, возможно, до утра.
– Во-первых, еще не утро, - вяло огрызнулась я, понимая, что мама стопроцентно права.
– А во-вторых, прости, я действительно виновата. Выключила звук и забыла включить.
– Надеюсь, время прошло с пользой?
– насмешливо хмыкнула мама, поправив подушку.
– Время прошло хорошо, - я забралась под одеяло.
– А с пользой или нет. не знаю, посмотрим.
– И кто он? Юрист или банкрот?
– Мам, не сейчас, ладно? Ни то, ни другое.
Я отвернулась к стенке, дав понять, что разговор окончен.
С пользой или нет? Да и что понимать под пользой? Сейчас мне меньше всего хотелось об этом думать. Плавно погружаясь в дремоту, я вспоминала то один момент вечера, то другой, перебирая их, как бусины на четках. Взгляды, слова, прикосновения... поцелуи...
Будильник удалось прихлопнуть на первом писке. Тихонько поднявшись, я вышла и закрыла дверь, чтобы не будить маму. Пусть поспит. Пока закипал чайник, быстро приняла душ, растолкала Тима.
На мое «доброе утро» он не ответил. Это означало смертельную обиду, навсегда-навсегда. Самым разумным было дать ему выпыхтеться, но поскольку я все-таки чувствовала за собой некоторую вину, сделала попытку пойти на мировую.
– Тим, извини, что я вчера не отвечала на звонки. Отключила звук и не слышала.
Мы сидели за столом, я ела овсянку, а он, насупившись, размазывал по тарелке желток яичницы. В ответ на мои слова поднял глаза, посмотрел тяжелым, вполне мужским взглядом - черт, откуда это у него?
– и снова уставился в тарелку.
– Собрание, - буркнул, уже закончив и поставив ее в раковину.
Ёшкин кот! Не напомнил бы, я б и забыла. Вот уж точно мама-ехидна. Размечталась о вечере. А ведь в склерозник забито. Специально так расписание составляла, чтобы время освободить.
– Помню, - соврала почти натурально.
– Приду.
Тим ушел: школа была в соседнем дворе, и ходил он туда с первого класса сам. Я покосилась на дверь гостиной и постаралась собраться побыстрее, чтобы удрать, пока мама не встала. Продолжать ночной разговор не хотелось. Разумеется, избежать его не удастся, но хотя бы оттянуть.
В результате на работе я оказалась уже в десять, несмотря на то, что до одиннадцати мне там сегодня делать особо было нечего. Зато старательно постояла во всех пробках, дважды заглохнув.
– Лен, тут тебе принесли...
– сказала администратор Света странным тоном.
На стойке лежало что-то большое, упакованное в крафт. Я с опаской надорвала бумагу.
Розы! Три огромные темно-красные розы на длинных стеблях. Как та, с которой Кирилл пришел в «Абрикосов». И карточка с типографской надписью: «С юбилеем!»
С юбилеем?!
Светкин завистливый взгляд прожег во мне дыру размером с арбуз, и это было очень приятно. Обрезав в туалете стебли, я пристроила розы в вазу, подсластила им жизнь ложкой сахара и набрала номер Кирилла.
– Привет, Лен!
– я не сомневалась, что он улыбается.
– Ну как, поставили тебя в угол за позднее возвращение?
– Еще как. А тебя?
– Коленями на горох.
– Спасибо за розы, - я отломила со стебля длинный шип.
– С юбилеем?
– Ну... я проснулся и подумал, что сегодня неделя, как мы познакомились. Чем не юбилей?
– Если строго...
– шип воткнулся мне в палец, и я ойкнула.
– Если строго, то неделя будет вечером.
– А вечером мы можем отметить. Как ты на это смотришь?
– Прости, не получится, - я вздохнула, и мне действительно было страшно жаль.
– Родительское собрание. Итоги года, утренник. Это надолго.