Любовь приходит в черном
Шрифт:
Продавщица с плохо скрываемой ненавистью глянула на ее обувь и отвернулась. Правильно, завидуйте, думала она, усаживаясь рядом с Артуром. Хотелось закутаться в плед, зашторить окна, закрыть форточки, чтобы не проникали посторонние звуки, поджать ноги к животу и замереть. Зажмуриться, замкнуться на себя, ловить и смаковать ощущение окрыленности, наполненности.
Но вместо этого надо переться на работу, где, будь она неладна, еженедельная субботняя планерка с разборами полетов. Наверняка Кристина всем уже растрепала об Артуре, и придется отмахиваться от чужих
Вот и знакомый проспект, и блестящее стеклом и металлом офисное здание, возле которого толпятся курильщики. Парковщик в оранжевом жилете прохаживается вдоль рядка автомобилей в ожидании новой жертвы.
Марина невольно положила руку на колено Артура. Безумно хотелось повиснуть на нем, прилипнуть и не отлипать, выйти за него замуж, чтоб умереть в один день, родить ребенка, а лучше двух…
Марина сдержалась, не спросила о грядущей встрече — негоже навязываться. Когда машина припарковалась, поцеловала Артура в щеку и шепнула:
— Спасибо за вечер, это было волшебно.
— Тебе спасибо, малыш. — Он улыбнулся и провел пальцем по губам Марины. — До встречи.
Марина прикусила язык, чтобы не спросить, когда же она будет. А вдруг не ответит? И что тогда? Не дожидаясь, пока он откроет дверь авто, будто приглашая удалиться, она выпорхнула и направилась к зданию, прямая и независимая.
Только возле парадного обернулась, провожая взглядом его автомобиль, ускользающий от пикирующего на него парковщика. Сунув в приемное отверстие пластиковую карту пропуска, Марина шагнула в просторный холл и на лифте, головокружительно пахнущем «Жадо», поднялась на шестой этаж, повернула в свое крыло и замерла перед дверью, но пересилила себя.
Что за приступ социофобии? Или это подсознательный страх, ведь мир полнится несчастными, обиженными жизнью людьми, а им трудно терпеть рядом с собой счастливого человека?
Ничего, переживут и смирятся. Расправив плечи, Марина протопала по пустынному коридору в актовый зал на пятьдесят персон, где всегда проводились планерки.
За приоткрытой дверью гудели сотрудники, но, когда Марина переступила порог, все они притихли, повисло молчание, как перед грозой. Поздоровавшись с собравшимися, Марина отыскала взглядом Танюху, села рядом с ней и невольно скрестила руки на груди, нашла Кристину, которая тотчас отвернулась и сделала вид, что соседка по кабинету ее нимало не интересует.
— Ну ты даешь, — шепнула на ухо Таня, пахнув сигаретами. — Они тебе все кости перемыли уже. Что, он и правда так хорош?
Ну вот, начинается!
— Ничего, если моют кости, значит, не будет остеохондроза, — ответила Марина в голос и добавила тише: — Да, он хорош, но кто, что и как, я не знаю. Вполне возможно, что это последняя наша встреча. Да, мне бы хотелось большего.
— Ага, — кивнула Таня. — В любом случае клево, рада за тебя.
В отличие от Кристины Танюхе было чуждо лицемерие, если она радовалась чужому счастью, то всегда искренне.
Марина глянула на часы: осталось две минуты. Тампошка был помешан
Вспомнив вчерашний вечер, вытянувшиеся лица Тампошки и Кристины, Марина невольно заулыбалась и даже упустила из виду момент, как скрипнула дверь и миру явился главред, маленький, но важный, водрузил на трибуну ноутбук и обвел сотрудников взглядом из-под спущенных на кончик носа очков.
— Доброе утро, — проговорил он, и Марина очнулась, стерла с лица улыбку; приготовилась скучать, заранее зная, что ничего нового не услышит: кого-то похвалят, кого-то изберут козлом отпущения и ткнут лицом в лужу.
Ответственного работника Марину Кнышеву чаще хвалили. Сегодня же вся похвала досталась Кристине. Она сидела рядом с гламурной блондинкой Щербининой, предположительно любовницей хозяина концерна.
При других обстоятельствах Марина разозлилась бы, что самый популярный репортаж, растиражированный конкурентами, остался без внимания, но сейчас такие мелочи не омрачали ее счастья.
В конце концов Тампошка и про нее вспомнил, процедил похвалу сквозь зубы и приступил к пинанию нерадивых сотрудников. Чаще всего он выбирал жертвой Авдееву — вечно растрепанную женщину неопределенного возраста, затюканную тремя детьми и психически нездоровым мужем.
Авдеева работала редактором и частенько не сдавала тексты в срок, потому что засыпала на работе. Другую бы уже давно уволили, но Авдееву Тампошка жалел. При всей своей непривлекательности главред был человеком неплохим, отзывчивым, хотя тщательно это скрывал.
Больше никого Тампошка не ругал. Напомнил, в каком престижном журнале все работают, рассказал о планах на следующую неделю и распустил собрание на удивление быстро.
Марина не спешила уходить, чтоб не толкаться на выходе. Танюха наклонилась и прошептала:
— Кристина брызжет ядом от зависти.
— Хорошо, — ответила Марина безучастно, отмечая, что мелочи, которые раньше вызвали бы душевный отклик, сейчас не волнуют ее: она оглушена более сильным переживанием. Настолько оглушена, что ничего вокруг не видит и не слышит. Не хотелось бы привязываться к Артуру, но, похоже, это уже случилось, уже потянулись к нему невидимые нити уз. Пока они тонкие, но еще немного, и нити превратятся в цепи. Любить хищника себе дороже. Их жены — несчастные забитые создания, а любовницы у них долго не задерживаются.
Разумнее было отказаться от него сейчас, но Марина, как начинающий наркоман, убеждала себя, что сумеет это сделать потом, не отказываться же от удовольствия!
Тренькнул телефон — Марина вздрогнула и, блаженно улыбаясь, полезла в сумочку, чтобы прочитать сообщение. Она была уверена, что ей написал Артур, но это была мама: «Привет. Когда освободишься, позвони. Скучаем».
Нахлынула обида, захотелось разбить о стену телефон. «Кнышева, стыдно. Держи себя в руках. Ведешь себя, как истеричная малолетка». Уставившись на экран телефона, Марина не заметила, как все разошлись, в актовом зале остались она и Танюха, наблюдающая за ней, подперев голову рукой.