Любовь приходит в черном
Шрифт:
— Пошли уже, влюбленная женщина. Смотришь на тебя, и аж завидно.
Марина грустно улыбнулась и подумала, что правильнее посочувствовать, потому что влюбленные — те же наркоманы, только зависимость не от вещества, а от человека. Сначала думаешь, что побалуешься, а через некоторое время бросишь, но потом оказывается, что балуются тобой.
В голове — каша, в душе лилии разворачиваются и розы благоухают, а надо работать. Марина вздохнула, уставившись на экран монитора. Пора явить миру новую сенсацию, например, попытаться выяснить, кто он, возлюбленный
Марина ввела в строчке поисковика: «Оливия, самоубийство, самочувствие». Первые ссылки были на ее материал, только растиражированный и слегка переделанный сомнительными ресурсами. А вот ссылка на видео датировалась вчерашним вечером.
Программа называлась «Код доступа», вел ее скандально известный Алик Бобров, сынок олигарха, жаждущий славы. Денежки папани открывали перед ним все двери, и закрытое учреждение, где лечилась Оливия, не было исключением.
— От бобра не жди добра, — пробормотала Марина и приступила к просмотру.
Начало, где кудрявый мажор с килограммовой «голдой» и очками в пол-лица занимался самолюбованием и пересказывал ее текст, Марина промотала — она не любила Боброва, его нечистоплотность, презрение ко всем и понты. Вот уж великий журналист! Если б не папенькины денежки, репортажей не было бы, кто б его пустил бесплатно в психиатрическую лечебницу?
Все знали, кто такой Бобров, даже самые несведущие домохозяйки, однако он играл в шпиона и якобы пробирался в палату Оливии обходными путями: через столовую, прачечную, прятался в складских помещениях. Опять пришлось проматывать.
На беседе с лечащим врачом Марина остановилась. Это был высоченный верзила в квадратных очках, с седой щетиной и нездоровым блеском чуть косящих глаз. Аккуратная папочка в руках и фонендоскоп, переброшенный через шею, намекали на то, что беседа — не более чем инсценировка.
Для начала врач немного поломался, но Бобров наседал с изяществом бульдозера, и в конце концов бастион нал. Александр Степанович Ямяк, так звали врача, стреляя по сторонам глазами, начал рассказ:
— У Оливии тяжелая депрессия, она не ест и не спит. Полностью отсутствует жажда жизни.
Бобров пригладил черные локоны:
— Вот как… Она не пыталась повторить попытку самоубийства?
— Это не исключено, потому мы вынуждены, э-э-э, обезопасить ее от себя самой.
— Можно ли с ней поговорить?
— Она не идет на контакт. — Яхмяк оглянулся назад. — Но ладно, только быстро.
Камера в руках оператора дрогнула и поплыла вдоль коридора, выхватывая одинаковые двери, похожие на тюремные, и периодически возвращаясь к гордо расправленной спине Боброва, который по наставлению Ямяка надел медицинский халат, но застегивать не стал, чтобы не прятать загорелую грудь с цепью и черными завитками волос.
Сначала Марине подумалось, что Оливия спит, повернувшись лицом к стене и поджав ноги, но Ямяк протопал к ней, потормошил:
— Оливия, вставайте. Надо на процедуры.
Протяжно вздохнув, незнакомая усталая женщина
Марине безумно захотелось разреветься: пришло понимание, что Оливия никогда не станет прежней, она выгорела дотла, осталась ее бледная репродукция. Увиденное проняло даже Боброва: растеряв уверенность, он переминался с ноги на ногу.
— Скажите, Оливия, — пробормотал он. — Человек на фотографии, кто он?
— Уходи, Шурик, нам не о чем разговаривать, — пробормотала она, плюхнулась на кровать и отвернулась лицом к стене.
И Алик, скукожившись, попятился. Казалось, его локоны зашевелились от страха, будто из глаз Оливии на него смотрела сама смерть, дышала затхлым, облизывала беззубые десны и шамкала: «Смотри и помни. Мои, вы все мои».
Сюжет продолжился разговором с Ямяком, который поостерегся давать прогнозы, сказал только, что попытается добиться ремиссии с помощью препаратов.
Увлеченная, Марина не заметила остановившуюся позади и вытянувшую шейку Кристину.
— Ниче себе ее накрыло, — прокомментировала она. — Никогда не понимала, как можно себя так изводить из-за мужиков. Их же, как грязи.
— Ты так говоришь, будто никогда не влюблялась, — с укором сказала Таня.
— Пфф. — Кристина повела плечами, села на кресло и закинула ногу за ногу, сегодня, вероятно, чтобы отпугнуть лето, она обула черные кружевные сапожки. — Надо голову на плечах иметь. Ну какая выгода с тех красавчиков? Меня Вигандас во Францию возил и купил кулончик с совой, вы его помните. — Она закатила глаза. — Там прямо в центре Парижа есть кафешка, где настоящий сметанный соус, не то что у нас! Они в соус муку не добавляют.
— А еще в Париже бутики, — проворчала Таня. — Кроме жрачки и шмота, тебя что-нибудь интересует? Например, была ли ты в Лувре?
— Ой, перестань ты уже. А Толик мне юрфак оплачивает, два года осталось учиться.
«А потом такие с людьми работают», — подумала Марина и промолчала.
Сегодня всем требовалось сдать план работы на следующую неделю. Если сотрудники сами не придумывали, о ком писать, то задание давала креативная группа, как правило, оно было нудным и плохо оплачиваемым. Кристина страдала отсутствием фантазии, и весь ее материал — плод размышлений этой креативной группы. Марина же пыталась мыслить сама, вот только сейчас ничего в голову не лезло.
О ком бы написать, да чтоб поинтереснее, понажористее?
Про Артура не напишешь… Вспомнился гитарист из «Филина», которого выгнали из собственной группы и лишили всего. О! История популярных рокеров заиграет новыми красками. Вспомнить бы еще, как его зовут… Миша? Вроде да, а прозвище какое? Надо у Гугла поинтересоваться, заодно и почту проверить.
Кроме спама, было три письма-уведомления из соцсетей и одно — отправленное с неизвестного адреса, с заглавием «Артур». Руки похолодели. Это еще что?