Любовь приходит в черном
Шрифт:
Вода помогала. Морские волны смывали усталость, а шум волн заполнял душевную пустоту мягко, как материнская колыбельная. Городская жизнь постепенно истиралась, становилась похожей на обкатанную серую гальку, такую шершавую и теплую, но не имеющую к самой Марине никакого отношения.
Звонить кому-нибудь не хотелось.
Первые ночи она проплакала, кусая себя за пальцы — так тянуло набрать номер Артура, узнать, что с ним, не поймал ли его загадочный псевдополицейский Ян… а потом Марина выбросила сотовый, скинув с хозяйского номера
Постепенно становилось легче. Марина понимала это с отстраненностью наблюдателя, не изнутри. Вот уже не в каждом прохожем видится Артур, вот уже не всякая встречная напоминает о Кате, и вот уже даже не пережевывает она раз за разом подробности встреч.
Она загорела, похудела (не то чтобы в этом была нужда, но, лишившись аппетита, Марина «подсушила» фигуру, о чем мечтала давно), волосы выгорели и стали медными, а на носу проступили крапинки веснушек. Мужчины начали бросать на Марину заинтересованные взгляды.
Закрутить интрижку, клин вышибить клином? Она даже подумать об этом не могла. Не интересно, не нужно, и ни один из отдыхающих не может сравниться с Артуром, не вызывает отклика в душе и теле, сладкого предвкушающего томления. Лучше остаться одной.
И потом, у Марины все еще было чувство, что она не свободна, что Артур не отпустил ее. Прогнал — и не отпустил. Будто осталась она должной, будто связывают их невидимые нити и Артур на расстоянии продолжает пить ее силы.
А если разобраться: было что-нибудь? Не было ничего. Несколько встреч и мечты о прекрасной жизни вдвоем.
Зной набирал силу, облака таяли, не успев сформироваться, в синем небе, в море плескались дельфины, загоняя ставриду, Марина сидела на берегу в широкополой шляпе и бросала в воду камешки. Не «лягушку» пускала, а просто отправляла в полет и любовалась тем, как волны комкают расходящиеся круги.
Сегодня на пляже было людно.
Двое вислоусых мужиков за пятьдесят с жаром обсуждали дельфинов:
— Ты что, не видишь? Это — огромные рыбы с острыми плавниками, акулы!
— Вижу, — обмерев, отвечал паникеру товарищ, — но как они сюда попали, неужели доплыли по рекам?!
Марина прыснула в кулак. И внезапно все встало на свои места: солнце стало ярким и горячим, ликующее лето пробирало насквозь, и внутри поднималось щекотное, как пузырьки в шампанском, счастье: я здесь, на море, меня ценят и ждут дома и на работе, я выкарабкалась, пережила самый поганый роман за всю личную историю и теперь наконец-то свободна!
Марина вскочила, закружилась в танце, переступая по камням босыми ногами. Она готова была расцеловать абсурдных дядек, облобызать толстых теток с вареной кукурузой, бежать на гору, признаваться в любви всему миру, лететь птицей.
Она кинулась в воду и поплыла, опуская в прохладную влагу разгоряченное лицо и улыбаясь. Наконец-то. Артур, у тебя нет власти
Этот день и вечер были наполнены ликованием вернувшегося к жизни коматозника: Марина после пляжа отправилась в кафе, заказала вино и шашлык и прекрасно посидела с видом на закат, наедине с собой, и даже потанцевала под иностранную попсу, не такую доставучую, как отечественная. Ничто не вызывало грустных и мучительных ассоциаций, Марина снова ощущала вкус и запах и могла получать удовольствие. Она поулыбалась мужчинам на танцполе, покрутила бедрами, но, конечно, знакомство завязывать ни с кем не стала.
Внезапно, уже расплатившись, она почувствовала укол беспокойства.
Ничего серьезного, просто внезапный холодок по позвоночнику, приподнявший волосы на затылке и заставивший резко обернуться.
На первый взгляд в кафе было спокойно. Низкие столики, мягкие кресла-мешки с немногочисленными отдыхающими, свечи на столах под навесом, вид на море, едва шевелящиеся белые легкие занавески. Никто не дрался, никто не задирался, играла медленная лирическая мелодия, и на танцполе топталась, самозабвенно обнявшись, парочка. Женщина доверчиво прильнула к мужчине, его сильные руки оглаживали ее узкую спину.
Почему же так неприятно на них смотреть?
Они не выходят за рамки приличий и кажутся вполне гармоничной парой: он — высокий, мускулистый, харизматичный, она — явно влюбленная, тонкая, со вкусом одетая.
Очень знаком Марине был этот танец. Эти объятия. Этот взгляд мужчины. Доверчивая открытость женщины.
И, хотя он был кудрявым шатеном, а девушка — рыжеволосой, Марина увидела в них себя с Артуром.
Ее зрение переключилось, Марина оперлась на стену, чтобы не упасть.
Лампы под потолком были расположены так, что танцующие отбрасывали сразу несколько пар разноцветных теней. Эти призраки, эти участки ночи на глянцевом полу двигались будто бы отдельно. Они сплетались и расплетались, и тень мужчины становилась все ярче и больше, а девушка будто съеживалась.
Марина подняла взгляд на людей.
Шатен был окутан мерцающим прозрачным сиянием, пульсирующим с редкой тошнотворностью. В ритме было что-то хищное: так подергивается удав, заглатывающий добычу… рыженькая меркла на глазах. Отдавала добровольно — но больше, чем может отдать.
Музыка стихла, пара разлепилась, но Марина продолжала видеть связывающие их узы, призрачные и все-таки реальные.
Ее мутило. Она наблюдала за вампиром и жертвой, за собой и Артуром, и не знала, как остановить это. Крикнуть: «Прекратите!», налететь с кулаками, поднять тревогу, объяснить девчонке, во что та вляпалась? Не поверит. В дурку еще сдадут. Марина бы сдала еще несколько недель назад.
Лицо рыженькой лучилось счастьем. Марина знала, о чем она сейчас думает: мечтает о собственном домике, прекрасном мужчине рядом, толпе умных и красивых детишек, вечной любви.