Любовь с первого ритуала
Шрифт:
Вдруг Вилард призвал какую-нибудь чудовищную инфернальную гадость и теперь подкармливает ее, в том числе и невестами? Но в прошлый раз, когда он брал сумку с собой в муниципалитет, в ней еды вроде не было, только всякие вещицы, которые я, к сожалению, не рассмотрела. Впрочем, откуда мне знать, чем питаются чудовищные инфернальные бегемоты… Возвращается-то наставник с пустой сумкой. Тема была благодатная, а уж простора для воображения и выдвижения всяких гипотез было хоть отбавляй, пришлось сделать сосредоточенное и умное лицо, какое бывает у внимательно читающих практиканток.
–
С этими словами он удалился из дома. Наивный какой: вернется – проверит. Да у меня зелье памяти сварено! Я ему не то что сегодняшнюю книгу перескажу, а даже то, чему меня учили в начале первого курса. Я выглянула из окна, чтобы убедиться, что Вилард действительно ушел, а не остановился неподалеку, чтобы за мной следить. Подобное маловероятно, но кто его знает. К счастью, он дисциплинированно топал в сторону леса. Я оказалась права! Каждый день туда ходит?
Эх, это мне надо бы за ним проследить. Позже, обзаведясь предварительно фонариком и картой леса, чтобы не получилось как в прошлый раз. У леса ведь есть карты?.. Что касается тайн легендарного некроманта – я бы с радостью еще о них порассуждала, но рассуждать можно и в присутствии Виларда. А пока мой надзиратель вершит какие-то свои темные делишки, мне следует заняться своими. Я прихватила зелье и белку, набросила пальтишко и направилась на почту. Потому что вопрос, который меня интересовал, мог разрешиться именно там.
По пути к почтовому отделению Бэллочка занервничала, будто поняла, куда мы идем. Сообразительная она у меня!
– Я тебя в обиду не дам, – успокоила я ее, поглаживая торчащий из-за моей пазухи хвост, который мелко подрагивал. – Если что, мы их сами обидим. Ишь, жлобы какие, зажали милой белочке орехов. Сами виноваты, что ты больше не милая, а грозная и опасная.
Она согласно рыкнула – по-боевому так. Словно вознамерилась отобрать у охранника почты все орехи, пусть те ей теперь и без надобности.
– Но пока тихо сиди, – предупредила я, – мы же с тобой хитрые и коварные, раньше времени злыдням не открываемся, чтобы сохранить еще и стратегическое преимущество.
Она покорно пискнула, втянула хвост под пальто и обхватила лапками, сжавшись в неприметный комочек. Умница! Гениальная белка, правильно я ее оживила, такой грех на полке чучелом пылиться.
Почтальона я подловила в том же месте, в то же время – у ящика в час дня. Завидев меня, он напрягся и вцепился в мешок с письмами так, словно я вознамерилась его отобрать. Нет уж, чужие письма меня не интересуют. Точнее, интересуют, но не эти, а другое и конкретное.
– Держи, – вручила я ему флакончик с зельем. Лохматый, по обыкновению, парень его покорно взял, возможно, с перепугу. – Пей.
– Не буду я это пить, – пошел он на попятную. – Мало ли что ты туда намешала. Может, яд….
– Больно надо мне на тебя яд переводить. Если бы захотела убить, позвала бы белку, она быстрее управится.
Почтальон побледнел, и я поняла, что этим не отговариваться надо, а, наоборот, угрожать. Тут же исправилась:
–
Он покрутил флакончик в руках, придирчиво рассматривая, будто пытался высмотреть в нем сушеную жабу или еще что-то более пугающее, например, розовые блестки.
– Ну что, зову? – Я осклабилась. – Бэллочка, иди сюда, моя хорошая.
Стоило рыжей мордочке появиться у меня из-за пазухи, как почтальон прекратил пялиться на флакон и сделал большой глоток. Потом еще один.
– Эй, куда? Это тебе не наливка. Хватит. – Я вырвала флакон у него из рук. Там оставалось совсем чуть-чуть, на донышке. – Ну, рассказывай, что помнишь про ящик у трактира.
– Помню… – Он почесал в затылке. – А ведь хорошо все помню. В том ящике много писем было разных. В основном в серых конвертах – господин Сандерс отправляет в столицу отчеты и чеки. В последние дни их становится больше и больше. Видно, дела у него идут неплохо.
– Отчеты меня не волнуют. То письмо, о котором мне нужна информация, было отправлено в столицу Илаю от госпожи Стефании Бурдон.
Почтальон напряг память и так нахмурился, что стало ясно: очень старается.
– Ну да, был такой конверт. Красивый, белый, с цветочками. И духами напшиканный. Буквы на нем были выписаны красиво, с завитушечками. Госпожи Бурдон почерк.
– Его бросила она?...
– Кто, я не видал. К тому времени, как вскрыл почтовый ящик, оно там уже валялось.
– А в какой день это было? – строго спросила я, и мой лохматый информатор снова глубоко призадумался.
– Да вот как господин Бурдон помер, наутро и было. В четверг.
Я тяжело вздохнула. Эта информация никак не проливает свет на интересовавшую меня тайну! Кто угодно мог отправить то письмо. Моя клиентка, кстати, тоже могла. Она тем утром преспокойно гуляла по городку, к некроманту моему забрела на полицейских нажаловаться. Что мешало ей дойти до трактира до одного своего любовника и самой вызвать другого? Да ничего не мешало, кроме, конечно, здравого смысла. Только сумасшедшая в ее положении станет устраивать общий сбор кавалеров. А на сумасшедшую прекрасная вдова никак не тянет.
– Фиалками оно пахло, – добавил вдруг почтальон. Я недоуменно моргнула. – Ну, цветочки такие маленькие, темно-синие. На клумбах растут.
– Ты уверен?...
– Абсолютно! Моя матушка их разводит, весь сад засадила. Уж этот запах я ни с чем не перепутаю.
– Я тоже, – задумчиво буркнула я.
– Чегось? – не понял он.
– Ничегось!
Прозвучало резче, чем следовало. В конце концов, свидетель оказался полезен и помог гораздо больше, чем я рассчитывала.
А злилась я не на него. Просто человека, на которого теперь падало подозрение, ни в чем подозревать не хотелось. В тот самый вечер, когда мы с Домрой дегустировали наливки, а потом она мужественно тащила меня домой, а я висела на ее крепком, но очень уютном плече, совершенно не разбирая дороги. Плохо помню, о чем мы тогда говорили, но сладковатый аромат фиалковых духов, который исходил от ее волос и одежды, врезался мне в память хорошо.