Любовь творит чудеса
Шрифт:
– Oui.
Оказавшись на крыльце, Жозетта опустилась в одно из стоявших кресел-качалок.
– Я очень беспокоюсь за Алексию, Рене.
Усевшись в кресло рядом с сестрой, он что-то пробормотал.
– Придумай что-нибудь новое, потому что это я слышал и раньше.
– Сомневаюсь. Люсьен учит ее варить самогон.
Жозетта почувствовала, как напрягся Рене.
– Это она тебе сказала?
– Полчаса назад. Сказала, что это продолжается уже полгода.
– И ты ей поверила?
– А ты разве не поверил бы, услышав такое?
Рене
– Я с этим разберусь.
– Впредь я запрещаю Алексии приезжать сюда, Рене.
Молодой человек вскинул бровь.
– Хочешь разлучить ее с семьей? Не думаю, что это разумное решение, сестренка.
В словах Рене прозвучала скрытая угроза, и Жозетта едва не пошла на попятную.
– Я не шучу, Рене. Я не хочу, чтобы она находилась под влиянием матери.
– Она под моим влиянием.
– Тебе прекрасно известно, что в Новый Орлеан приехал ее отец.
– Oui, но она – Тибодо, и навсегда ею останется. Я за ней присмотрю.
– Рене, прошу тебя. Она должна остаться со мной до тех пор, пока отец не решит забрать ее к себе. Только ты можешь убедить ее изменить свою жизнь. Ну, или, по крайней мере, дать ей возможность осуществить мечту, к которой так стремилась наша сестра. Разве то обстоятельство, что Алексия рискнула пробраться на борт корабля и отправиться на поиски отца, не говорит само за себя?
Повернув голову, Рене посмотрел сестре в глаза, и его взгляд ожесточился.
– Ты хочешь, чтобы она жила с тобой в холодном бездушном доме до тех пор, пока новоявленный папаша не возьмет ее под свое крыло? Что ты задумала, Жозетта? Готова стать жертвой его чар и упасть в его объятия, как твоя сестра?
Начав терять самообладание, Жозетта вскочила с кресла.
– Ты, должно быть, уже слышал разговоры о том, что мать готовит Люсьена к миссии жреца, а Алексию намерена сделать его жрицей? Рене, мы говорим о девочке, которую он должен лишить девственности во время инициации. Тебе же известно о желании матери сделать Алексию своей преемницей – королевой вуду.
Что-то изменилось в холодном взгляде Рене, прежде чем он устремил его поверх плеча Жозетты на мутные воды реки. Он поджал губы, но не произнес ни слова.
– Знаешь, Рене, если ты не в состоянии увидеть, что мать давно вышла за рамки учений Мари Лево [10] , то ты не только слеп, но и глуп. С каждым днем она становится все порочнее. И я не понимаю, как вы с Бастьеном можете жить с ней под одной крышей. Ах, да, я забыла. С Алексией она обращается как с принцессой, в то время как вы – рыцари в блестящих доспехах, которые не причинят ей вреда.
10
Мари Лево – жрица вуду.
С выражением крайнего отвращения на лице Жозетта направилась
– Нам пора. Алексия отвезет нас домой.
Однако Рене схватил сестру за запястье.
– Алексия останется здесь до конца дня. Ей сейчас очень нужна семья. Хотя ты никогда этого не понимала.
Губы Рене беззвучно зашевелились, как если бы он хотел сказать что-то еще, но передумал. Немного помолчав, он произнес:
– Я не глупец, сестренка. Тебе никогда не приходило в голову, что мы с Бастьеном продолжаем жить с матерью, чтобы приглядывать за ней? Чтобы помешать ей причинить кому-нибудь зло, и в особенности Алексии?
Жозетта смотрела на брата, и ее глаза защипало от слез.
– Я не хочу, чтобы она здесь ночевала, Рене. И буду бороться за нее до последнего вздоха. Ты думаешь, что можешь проследить за ней? Тогда скажи мне, сколько раз она сбегала к Люсьену, оставляя вас в неведении? Уж поверь: я знаю, что для нее лучше.
Рене долго смотрел на сестру.
– Я привезу ее до наступления ночи. А пока оставь ее здесь.
От брата исходила такая сила, что Жозетта поняла: этот бой она проиграла.
– А кто отвезет домой меня?
– Бастьен. – Уголки губ Рене приподнялись в неспешной улыбке. – У него дела в Новом Орлеане.
Глава 5
В мягком свете настенной газовой лампы Кэмерон сидел в алом бархатном кресле напротив мадам Олимпии. Положив одну ногу на другую, он незаметно отер пальцем пятнышко с безупречно начищенного ботинка.
На губах мадам Олимпии заиграла улыбка.
– Все так же щепетильны, месье Андруз?
Господи, какой ужасный акцент. Да она такая же француженка, как он – уроженец Восточной Индии.
– Поскольку мы здесь одни, можете называть меня мистер Андруз. Попытки правильно поставить язык, чтобы произнести какое-нибудь французское слово могут оказаться весьма утомительными.
Мадам Олимпия принялась постукивать кроваво-красным ногтем по узорчатой поверхности стола.
– Я прекрасно знаю, что мне делать с моим языком, мистер Андруз. Только не говорите, что вы вновь собираетесь доставить мне неприятности. Поскольку Тревора вы с собой не взяли, моему охраннику будет скучно возиться с вами. И как мне пришло в голову вас впустить?
Кэмерон протестующе поднял руку.
– Вам прекрасно известно, что ту потасовку устроили братья Тибодо. И позвольте напомнить: вам с лихвой возместили убытки. А что касается инцидента, произошедшего четыре года назад, то это дело рук моего кузена. Но мы ведь не станем сейчас обсуждать количество преподнесенного вами абсента, затуманившего ему разум? И я здесь вовсе не для того, чтобы пополнить ряды вашего мужского клуба.
– Бог мой, мистер Андруз. Что сталось с пышущим энергией молодым человеком? – Мадам Олимпия поднесла к щедро покрытым помадой губам бокал с шампанским. – Что-то будто выкачало из вас всю жизнь.