Любовь уходит в полночь
Шрифт:
А стол, украшенный золотыми орнаментами, экзотическими цветами и светом золотых канделябров, был прекраснее, чем она когда-либо могла себе вообразить. Она молчаливо ахала про себя…
И знала, что и сама выглядит ослепительно, и с удовольствием ловила на себе взгляды — особенно ее радовали взгляды, какие бросал на нее король. Она читала в них невысказанный вопрос, заинтересованность, восхищение.
Да, теперь она понимала Джоанну, которая ни за что не хотела отказываться от такой жизни: вокруг все такое красивое, все блестит, такая вкусная еда, у окружающих
Правда, если на другой «чаше весов» — любимый, то все блага престола Ксения, подобно своей матери, отдала бы за то, чтобы быть с ним, принадлежать ему, а не правилам этикета, испытывать радость близости с ним, а не подчиняться холодным пунктам придворного протокола. Но это если бы ее кто-то любил так же, как отец любил ее мать…
Видимо, Ксения унаследовала от матери самоотверженность, поскольку, сочувствуя королю, в желании как-то поддержать его, оказавшегося под таким жестким давлением и, можно сказать, в ловушке, она стала предпринимать все возможное, чтобы очаровать придворное общество, собравшееся на банкет, и всем, кому можно, она, преодолевая природную застенчивость, говорила о короле что-то приятное или просто что-то такое, что могло бы как-то особенно заинтересовать, зацепить собеседника.
— Я очень жду вашей свадьбы, мэм, — почтительно сказал ей один из дворян, который, как она заключила, был крупным землевладельцем и пользовался большим влиянием в своей части страны, среди своего сословия. И, на свой страх и риск, не упустила удобного случая «завязать узелок».
— Я понимаю необходимость этого так же, как, насколько мне теперь известно, и вы, ваша светлость, — ответила Ксения тихо. — Дворянские поместья должны быть в безопасности. Я и мой будущий муж уповаем на то, что безопасность будет залогом дальнейшего процветания всей страны. И я уверена, король сможет рассчитывать на вашу поддержку в будущем…
Помещик, с кем она так говорила, посмотрел на нее с нескрываемым удивлением. И у Ксении мелькнула озарившая ее догадкой мысль: а ведь король никогда и не пытался укрепить связь с влиятельными лютенийцами из разных сословий, как это следовало бы ему делать! Что ж, лучше поздно, чем никогда.
И она стала не просто наслаждаться банкетом, а сосредоточенно двигаться от гостя к гостю, стараясь дать понять, кому это было возможно, что она в курсе напряженной и опасной обстановки в стране — и в некоторой степени за ее пределами.
Ее действия увенчались тем, что она удостоверилась: если раньше влиятельные фигуры, важные в политическом отношении, не обозначили своей позиции в существующей расстановке внутренних лютенийских сил, то сделали это сейчас, при ее посредстве.
Ей и в голову не приходило, что подобное поведение королевской особы было беспрецедентным, но король лишь наблюдал за ней со стороны, не слыша, о чем она говорит с гостями, — ему казалось, это обычные светские любезности, какими принято обмениваться на приемах.
Когда банкет постепенно пошел на убыль и гости начали расходиться, кое-кто из них, прощаясь, многозначительно говорил королю приблизительно следующее, немало его удивлявшее:
— Ваше величество знает, что всегда может на меня рассчитывать, я и мои возможности — в полном вашем распоряжении.
А когда король и Ксения вместе с королевской семьей покидали большую гостиную, где они узким кругом собрались после ужина для более тесного разговора, король поинтересовался:
— Что ты им всем говорила такое?
Ксения взглянула на короля с тревогой, не зная, одобрит ли он ее несанкционированную активность, и с запинками объяснила:
— Я подумала, что… неплохо, если… приглашенные сегодня гости будут знать, что ты… что они могут тебе понадобиться, если… все так серьезно, как заявляет премьер-министр…
Король какое-то время не отвечал, но, когда они достигли конца лестницы и Ксения собралась идти в спальню, он вдруг сказал ей:
— Я благодарен. И удивлен. Не знал, что тебе интересна политика!
— Та политика, что творится здесь, — с готовностью ответила Ксения, — касается не только тебя, но и всех твоих подданных.
Король не уходил — все стоял и глядел на нее выжидающе.
— У меня такое впечатление, что тех, кто живет за пределами столицы — крупных землевладельцев, вообще знать, — держали в неведении, возможно, умышленно, относительно того, что происходит в стране! — разгоряченно заметила Ксения.
— А ты дальновидна! — поразился король. — То есть мне нужно было раньше заручиться поддержкой?
— Начать никогда не поздно, — мягко и дипломатично улыбнулась Ксения.
К ним присоединилась вдовствующая герцогиня, и разговор пришлось прекратить.
Но король взял руку Ксении в свою и поцеловал.
— Спасибо, — одними губами сказал он, но она услышала.
А затем он стоял и смотрел, как она помогает его тетушке подняться по лестничным ступенькам.
Улегшись под одеяло и отослав горничную, Ксения подвергла ревизии свои действия в этот вечер. Кажется, она все сделала верно, ей не за что себя упрекнуть. Ничего изменить в настоящем она не может, но может повлиять на будущее. Несколько шагов в этом направлении она сделала. И залогом того, что она действовала правильно, стал тяжелый взгляд премьер-министра, наблюдавшего за нею весь этот вечер издалека. Король должен, должен избавиться от него! Но как?
Как избавиться от политика, который имеет такое влияние на свой кабинет и членов парламента?
С этой мыслью она вчера и уснула.
Подняв занавески, Маргит подошла к кровати, на которой спала Ксения, укрывшись шелковым одеялом. Привычным бесшумным движением она поправила край покрывала в ногах и уголок подушки. Теперь ложе принцессы не имело изъянов. — Я принесла вам газеты, ваше королевское высочество! — объявила Маргит, уверенная, что Ксения уже не спит: опыт горничной ее не подвел. — Может быть, взглянете во время завтрака? Там есть довольно милые очерки. О вашем прибытии к нам!