Любовь в прямом эфире
Шрифт:
— Насчет любви, — ответил отец. — Но больше ни о чем не спрашивай. Не скажу.
— Ну что ж… — Дарья пожала плечами.
— Звони ему и зови. Пускай немедленно приезжает.
Антон Гребнев всегда действовал решительно, но тщательно обдумывал все перед тем, как действовать. Сперва он закончил институт электронного машиностроения, но это было в другой жизни. Потом понял, что должен переучиваться, и поехал в Европу.
Он раньше других осознал, что такое круг общения, поскольку был сыном генерала интендантской службы. Он оказался в бизнес-школе в Швейцарии, под одной крышей с дочерью президента одной из среднеазиатских, бывшей союзной республики. С сыном владелицы известной фирмы по перевозке пассажиров. Эта женщина, обыкновенная толстая мама, прикатила к ним с двумя охранниками, наварила кастрюлю борща. А кастрюлю, между прочим, привезла с собой из Москвы.
— Неужели? — ахнула президентская дочь.
— А ты как думала, милочка? Нарожаешь своих, поймешь, — усмехнулась та. — Ладно, налетайте!
Налетели. Причем все, кто в тот момент приехал из России учиться в этой бизнес-школе.
Надо ли говорить, что и в Москве они не раз сидели за одним столом и ели вместе — пускай не борщ? Эти посиделки помогали продвинуть и уже начатые дела, и те, которые еще только предстояло начать.
Когда Дарья училась на первом курсе Московского университета, однажды, в самом начале весны, отец сказал ей:
— Ну вот, дочь. Сделай-ка перерыв в учебе.
— Но я не устала, папа.
— Тем лучше. Значит, быстро научишься кататься на горных лыжах.
— На че-ем? — изумилась дочь. — Но я учусь в автошколе.
— Потом доучишься. Сейчас самый лучший сезон в Швейцарских Альпах. Самая приличная публика.
— А… лекции?
— Потом догонишь. Горные лыжи сегодня — это большой теннис вчера. На них ты вкатишь в тот круг, который должен стать твоим. Поняла?
Так Даша Гребнева оказалась в швейцарском местечке Лейкербад.
Отец не собирался искать ей жениха — еще рано, но не хотел, чтобы она оказалась в той среде, где девочки «западают», как говорили в его время, на выпускников кулинарного техникума.
— Не надо нам этого, — сказал он жене, заканчивая свою речь о месте горных лыж в жизни их дочери.
Фирма Гребнева «Винд» была небольшая, но, как говорят аудиторы, динамично развивалась. Она делала мороженое. Продукт забирали оптовики и мелкие торговцы, особенно энергично этим летом. Сейчас, как он понял, на дачных участках под Москвой мороженое идет прямо с колес — смышленые люди развозят его на велосипедах и машинах. Когда он слышал на собственной даче крики: «Мороженое! Мороженое!» — то довольно ухмылялся и подмигивал жене.
— А ты что говорила?
Она тоже подмигивала:
— Тогда ты торговал ветром, а теперь…
— А теперь? — Он насторожился. Наталья иногда не произносила слова, а припечатывала ими.
— А теперь ты торгуешь сладкими слюнями! — Она обожала свою шутку и всякий раз старалась ее ввернуть.
— Итак, докладывай, — потребовал он, расцеловав дочь в Шереметьево и уводя к машине, когда она прилетела из Швейцарии. — С кем ты там познакомилась?
Даша засмеялась.
— Ох, там было сто-олько народу… — протянула она, подзуживая нетерпеливого отца.
— Говори, говори. С кем каталась. С кем ела сосиски с капустой…
— И запивала пивом! — значительным голосом произнесла она.
— Говори. А я тебе поставлю оценку.
Даша засмеялась.
— Ну, ты как всегда, папачес.
— А что такого? Зачем тратить слова попусту?
— Ага, удобней тратить деньги, — фыркнула дочь, произнеся любимый отцовский каламбур.
— Запомнила, — усмехнулся тот.
— Врезался в память.
— Сама пойми, если я ставлю тебе пять — будут ли вопросы?
— Нет.
— А если четыре?
— Будут.
— Какие?
— Почему не пять?
Отец и дочь расхохотались и обнялись. Антон Данилович уже открывал дверь бордового джипа, впуская дочь внутрь.
Когда он поставил сумку с вещами в багажник и пристроил лыжи на крыше, Даша сказала:
— Ладно. Хорошо. Можешь не глядя ставить пятерку.
— Вот как?
— Я каталась с Александром Павловичем Артемовым. — Она больше не добавила ничего и пристально посмотрела на отца.
— Ага. С Александром… Павловичем… Артемовым. — С расстановкой произнес Гребнев, словно давая себе время отыскать среди множества фамилий, которые были на слуху, эту. Но не было там такой триады — имени, отчества и фамилии. — Кто такой? — требовательно спросил отец.
— Он тележурналист.
— Неплохо. Сколько лет?
— Как тебе.
— Плохо. Зачем нам нужен папик?
— А разве я собираюсь выходить за него замуж?
— А что вы с ним делали?
— Катались. Он учил меня не преувеличивать свои возможности.
— Вот как? — Отец резко повернулся к дочери. — Он не прав. Свои возможности надо преувеличивать. Завышать. Иначе…
— Лучше занижать, — перебила его дочь. — Я с ним совершенно согласна.
Отец, задетый горячностью Дарьи, впился в нее глазами и сцепил руки на животе. Он уже сидел за рулем.
— Объясни почему.
Она глубоко вздохнула.
— Ты ведь сам никогда не лазил на эти чертовы горы, да? — Она по-детски скривила губы на загорелом лице.
— Не-а, — ответил он и положил руку на плечо дочери. Ему вдруг стало ее жаль.
— Тогда послушай. — Она снова вздохнула и повернулась к нему. — Есть четыре типа горнолыжных трасс. Черная очень сложная. Она для сумасшедших, это если меня спросить о ней. Но официально — для профессионалов и экстремалов. Красная трасса — крутая, как….