Любовь в прямом эфире
Шрифт:
— Что, Лева, старость — не радость? — не могу удержаться от сарказма.
— Я принес твой телефон, — он заходит без приглашения и кладет мой мобильный на консоль в прихожей. — Ты уронила. И дыхалка у меня в норме.
— Блин, правда уронила. Маша-растеряша. Спасибо.
Лев все еще буравит меня изучающим взглядом, будто хочет что-то предъявить.
— Я так понимаю, это еще не все, — сощурившись, спрашиваю я.
— Не все. Тебе все время пишет Жазира. Мать и дитя, — на этих словах брови ползут сначала вверх, а потом на полпути останавливаются и решают сойтись к
— ТЫ. ЧИТАЛ. МОЮ. ПЕРЕПИСКУ? — шиплю я, как змея и иду прямиком на него.
— У тебя не стоит пароль, — он пятится назад и выглядит это так, словно Мышь терроризирует Льва.
— ЧТО.ТЫ. ВИДЕЛ? — припираю бывшего к стене и тычу указательным пальцем в грудь.
— Все, — выдохнул он и покраснел.
— Блядь, — ругаюсь я и разворачиваюсь на носочках. Стою спиной к мужчине, пытаясь потушить злость и унять дрожь. Он видел то, чего не должен был увидеть. Жазира должна была прислать анкеты доноров спермы. Это значит, он теперь знает мою тайну.
— Сонь, — Лев обнимает меня за плечи, но я сопротивляюсь.
— Нет, не надо. Прошу тебя.
— Сонечка, — повторяет Лев настойчиво.
Он настырный, не сдается и все-таки делает по-своему и прижимает меня спиной к своей груди. Проклятые гормоны опять сбивают всем мои заводские настройки и я не могу сдержать слез. Врач предупреждала и о перепадах настроения, и об утомляемости, и даже о влечении. Но я не думала, что меня накроет разом. И вот я стою в объятиях Льва. Его сильные руки оплетают, держат, запускают в теле необратимые процессы. А потом он одним махом разворачивает меня к себе и прислоняется лбом к моему лбу.
— Зачем тебе донор? — спрашивает на надрыве.
— Разве не понятно? — с вызовом бросаю я. — Ты же умный. Сложи два плюс два.
Не дожидаясь ответа, продолжаю. — Я собираюсь стать мамой. Я хочу ребенка.
— От чужого незнакомого мужчины?
— И что? Это просто биоматериал. Добрый человек, который за определенное вознаграждение осчастливит меня и других женщин.
— Зачатие без души и любви? Ты в этом уверена?
— А тебе какое дело? — отталкиваю его. — У меня уже было зачатие и с душой, и по любви! И что? Получилось у меня? Ты видишь здесь девочку или мальчика возраста твоего сына?
— Нет, — говорит сдавленно, понимая, к чему я клоню.
А у меня уже снесены к чертям все стоп-краны и теперь я буду делать больно, даже если не хочу этого.
— Ты помнишь, что мне сказала твоя жена в ресторане? Помнишь? Ну что ты молчишь?
У меня эти слова потом эхом звучали в голове! — прикладываю ладонь к виску. — “Желаю тебе и твоему выродку сдохнуть”! Она-то родила и у тебя замечательный, добрый, светлый ребенок, которого, к счастью, не коснулась вся эта грязь. А у меня нет никого кроме кота! И это черт возьми так несправедливо. Потому что я тоже хотела малыша от любимого мужчины. Но я не смогла его сохранить!
Я уже кричу дурниной, а Лев молча меня слушает, дает выговориться. На нем лица нет, потому что горькая правда ранит больнее всего.
— Ты спрашиваешь, зачем мне донор? Да потому что, Лева, я не могу сама, — развожу руки в стороны и рублю дальше. — Да, представляешь, я
Лев не ждет конца моей тирады, а через силу обнимает и держит крепко-крепко, блокируя все пути к отступлению. Я колочу его кулаками по спине, а ему хоть бы хны.
— Отпусти меня, Лева. Отпусти, — задыхаюсь я.
— Тише, тише, Сонечка.
— Я сейчас ударю тебя, — тихо угрожаю.
— Ударь. Я заслужил. От первого слова до последнего, — его теплое дыхание щекочет и успокаивает.
Я перестаю драться и цепляюсь пальцами за рубашку, чувствую, как напряжены его спина и руки. Поняв, что я почти успокоилась, Лев ослабляет хватку, смотрит в мокрые глаза, приглаживает растрепанные волосы и пальцами касается щеки. Я же все также стою, вцепившись голубую ткань до хруста.
— Ты во всем права, — мое лицо теперь в его ладонях. — А я идиот, что допустил такой исход, а потом просрал шесть лет. Но я тебе скажу сейчас и повторю столько, сколько нужно. Я любил тебя тогда, и я люблю тебя до сих пор.
И в следующую секунду Лев целует меня сначала страстно и безумно, а затем мучительно нежно. Этот поцелуй не похож на тот, первый, после нашей случайной встречи в коридоре телецентра. Сейчас я разделяю с ним одну боль на двоих, горечь нашей общей утраты и потерянное время, которое уже не вернешь.
Он признался, что любит меня. И я его люблю. Но не признаюсь в этом.
Сейчас я хочу того же, что и он. Забыться и утонуть в бешеных эмоциях и страсти. Она больше не поддается контролю, как и я…
Ладони Льва проскальзывают под блузку, гладят, ласкают, мнут, сводят с ума. Я послушно поднимаю руки, он быстро снимает ее с меня и отбрасывает в сторону. Дрожащими от желания пальцами расстегиваю пуговицы на его рубашке. И когда она тоже оказывается на полу, Лев рычит, а я постанываю от предвкушения. Хочу снова обнимать и целовать его, сплетать наши пальцы, таять от прикосновений и горячих поцелуев, прожить эту запоздалую близость.
Об остальном я подумаю после.
Глава 30
Почему я не могла быть близка ни с кем, кроме Льва? Восемь лет — большой срок. За это время я бы вышла замуж, родила. Может, даже двоих. Психолог сказал, что я эмоционально привязана к первому мужчине, которого не просто любила, но и которой запустил в моем теле естественные процессы. До Льва меня трогал лишь насильник. После Льва — никто. Я просто не представляла ни рядом с собой, ни в себе другого. Говорят, такое бывает со вдовами, которые до самой своей смерти хранят верность мужьям. Но чтобы девушка после двух месяцев отношений так влюбилась, что никого к себе больше подпускала, — случай нестандартный. Но и такое бывает. Как объяснил психолог, я интересный, многогранный человек, в котором занимательно ковыряться. Главное — не сумасшедшая, уже легче.