Любовь в прямом эфире
Шрифт:
— Не забудь, что в следующую субботу мы готовимся к “назиру” в большом доме, — предупреждает мама.
Назир — это поминки и мы их делаем по ушедшему год назад папиному брату. Большим домом семья называет родовое гнездо, где мы все росли. После смерти дедушки его по всем традициям унаследовал младший дядя. Он и его жена ухаживали за дедом до самой смерти. На поминки приглашают очень много народу — до двухсот человек. За день до мероприятия мы будем усиленно готовится: мужчины зарежут барана, женщины подготовят сладости, выпечку, приготовят все для плова, который традиционно подают гостям.
—
— Я, кстати, хотела тебе кое-что сказать, — загадочно начинает мама. — Пока папы нет..
— Так-так, что у нас за секретики? — хмыкаю я.
— Твой биологический отец меня нашел, — тихо говорит мама.
Я несколько секунд гляжу на нее, потом молча беру маленький кружок для раскатки и начинаю работать скалкой.
— Сонь, — зовет мамуля.
— Что? — поднимаю глаза и мой голос звучит слишком странно. — Мне зачем эта информация? И давай будем называть его просто донором.
— Он мне названивает, раздобыл где-то мой номер. Сама не знаю, у кого взял.
— И чё ему надо? — включаю ершистую Соньку.
— С тобой хочет встретиться. Неожиданно, конечно. Я ему сказала, что не надо. Но он меня достал. Папу не хочу вмешивать, он такой вспыльчивый.
— Мам, ну зачем мне это? — мучаю бедное тесто и сыплю на него слишком много муки. Она попадает на черную футболку, а я еще больше завожусь. — Хочет встретиться, чтобы что?
— Я ответила, что это очень плохая идея. Но он прилип как банный лист.
— Может, ему что-то нужно? — прищуриваюсь я, а потом распахиваю глаза и тычу в маму скалкой, — А-а-а, я поняла. Он болен и ему нужна моя почка!
— Соня, — мама хихикает и бросает в лицо муку. Теперь у меня лицо белое. — Ты в своем репертуаре. Какая почка?
— Я другого объяснения не вижу. Еще раз позвонит, отшей его, скажи, что он мне не нужен. И почку я свою не отдам. Мне она самой нужна. 38 лет — это знаешь ли не 8.
Глава 32
— Скажи мне, Эсми, почему нам всегда достается самая грязная работа? — спрашиваю сестру, которая сидит напротив и быстро чистит морковь. В сто раз быстрее, чем я. Но она повар, а мои руки предназначены для другого.
Эсми смеется, сдувает выбившуюся из-под платка прядь и говорит:
— Потому что мы всегда опаздывает и приходим, когда все хлебные места заняты. Никто не хочет чистить морковку.
— Ладно ты — повар. А я…у меня же руки из одного места.
— Не наговаривай на себя. Нормальные руки.
Перед нами стоит мешок моркови, пакет для мусора, куда мы скидываем очистки и большой таз с водой, куда мы бросаем овощи уже без кожуры. Все женщины в доме сегодня в платках. Обычно мы их надеваем в день самих поминок, но сегодня к нам пожаловала одна очень древняя, но уважаемая старушка-родственница, поэтому все дамы быстро подсуетились и покрыли головы.
Подготовка к завтрашнему большому мероприятию идет полным ходом. Мужчины — в основном наши братья — собираются резать барана. Раньше это делали старшие, но теперь вчерашние дети, которые затаив дыхания следили за действиями взрослых, сам дошли до того возраста, когда им можно самим принести в
— Ну как там твой сосед? Не буянит? — спрашиваю сестру, которая недавно жаловалась на владельца лор-клиники, которая открылась рядом с ее магазином. Тот просверлил дыру в ее стене.
— Наглый, заносчивый медведь! — рявкает она. — Но вылечил мой тонзиллит.
— Что? — переспрашиваю я.
— Горло у меня болело. А он пришел извиниться. Говорит: “Приходите ко мне. Я вас вылечу бесплатно”. Ну я пошла, раз бесплатно. Села в кресло, а он достает какой-то шланг и машет им у меня перед глазами. Открывайте, говорит, рот. А я ему: “а это нам вообще как поможет?” А это оказывается камера. Он ее засунул и показал, что у меня там все в пробках. Короче, за три сеанса меня вылечил.
— Как хоть зовут твоего спасителя?
— Муслим.
— Магомаев? — издаю легкий смешок, который подхватывает Эсми.
— Это его кличка, — тихо хохочет она, чтобы не обратить на себя внимание.
— Соня, Соня! — к нам подбегает запыхавшаяся Жанна. Та самая врач, к которой я отправила в Льва в день нашего знакомства.
— Что? Что такое? — вытаращив глаза смотрю на нее.
— Через весь двор к тебе бежала, — она делает пару глубоких вдохов. — К тебе там мужчина пришел. Я подъехала, а он стоит у ворот, боится зайти. Я еще смотрю на него — лицо знакомое. Знаешь же сколько пациентов в день проходит. А он мне: “Жанна, я вас помню. Вы мне когда-то помогли”. И тут дошло до меня! Короче, к тебе пришел Лев.
— Лев? — из рук выпадают овощечистка и морковка.
Сердце бешено застучало и я приложила к нему ладонь, чтобы успокоить его. Сердце — предатель, сердце — слабак, сердце — магнит, который так и тянет ко Льву. Хоть я и сопротивляюсь. Встаю со стула, стряхиваю с себя пылинки и иду к калитке.
— Соня, стой! — кричит Эсми, хватая меня за руку. Я оборачиваюсь, а она улыбается. — Платок-то сними.
— А, точно!
— И волосы пригладь. Нет, давай лучше я.
Сестра убирает платок и поправляет мой хвост.
— Вот теперь иди, — благословляет она.
Открываю высокую металлическую калитку, выхожу на дорогу и гляжу по сторонам. Замечаю джип Льва, припаркованный у соседнего дома. Он тоже меня видит и выходит из машины. Я подхожу к нему и встаю на безопасном расстоянии. Господи, как же он хорош в темных джинсах, пуловере и кожаной куртке нараспашку.
— Привет, красавица! — его довольное, даже счастливое лицо ослепляет.
Но Соня — птица гордая. Скрещиваю руки на груди и вскидываю подбородок.