Любовь в стране эвкалиптов
Шрифт:
— Да, пожалуй.
Эбби недолюбливала Лолу, даже немного побаивалась ее, но теперь, когда гостья ушла, стало слишком тихо. Надо срочно вернуть себе веселое настроение. Она целыми днями ждет этих вечеров, что будет, если она и тут провал потерпит?
— Люк, муж Лолы и вправду в Сан-Франциско?
— Так она говорит. Или думает.
— А ты его видел когда-нибудь?
— Никогда. Ты ведь уже спрашивала.
— Знаю. Я не совсем то собиралась сказать. — Эбби отхлебнула из стакана и ощутила приятную рассеянность. — Наверное, я вот что узнать
— Я знаю не больше твоего, милая. Мы с Лолой не настолько близки, с этой семьей я познакомился, только когда этот участок купил.
Вот, значит, как. Он сказал «с семьей», а не «с Лолой». Но не может ведь она допрашивать его и подлавливать на словах, надо как-то помягче разузнать.
— У Лолы много друзей среди мужчин? — как можно беззаботнее поинтересовалась Эбби.
— Да, она часто в свет выходит. Очень жизнерадостная женщина, а дома у них атмосфера никуда не годится, удушливая какая-то.
— Но она оставляет там своего ребенка.
— Знаю. Ситуация непростая. Кстати, как мило, что ты предложила ей свою помощь.
— Девочка мне совсем не нравится, — вздохнула Эбби, — но мне так ее жалко! Не знаю, долго ли я выдержу ее блуждания вокруг нашего дома, но… А! давай забудем о ней. Неужели меня только Лола сегодня поцелует?
Люк улыбнулся и подошел к жене:
— Справедливое замечание.
Сквозь тоненькое платьице Эбби почувствовала его сильные горячие руки и закрыла глаза, не желая видеть, что взгляд его совсем не потеплел. В начале их совместной жизни она всегда заглядывала ему в глаза, и ее пугало то, что она в них видела: холод, отстраненность, будто он далеко от нее и мыслями, и телом, так что теперь она старалась зажмуриться, пусть его губы скажут, что он любит ее.
«Я люблю тебя одну…» — растворилось в ночи, и Люк внезапно отпрянул от нее.
— Где ты взяла эту помаду? — Он с отвращением тер губы.
— Ну… Тебе не нравится?
У нее и вправду необычный привкус, Эбби сама заметила это, когда красилась. А вот теперь и Люк узнал его. Узнал вкус губ Лолы.
— Дедра дала, — сказала она бесцветным голосом.
Он сунул ей в руки платок:
— Вытрись. И чтоб ни грамма не осталось.
— Но, Люк! Почему…
— Она мне не нравится, вот почему. И мне совсем не нравится, что ты принимаешь подарки от этого ребенка. Кстати, тебе ведь прекрасно известно, что она ее стащила. Хочешь, чтобы она и впредь крала у матери?
У Эбби слезы на глаза навернулись.
— Но Дедра бы обиделась. И цвет подошел. Я собиралась рассказать Лоле.
Люк вырвал у нее платок, задрал ей голову и сам стер помаду с губ.
— Нечего слишком сближаться с этим ребенком. Одно дело иногда встречать ее из школы, совсем другое — поощрять постоянное шатание вокруг нашего дома и принимать от нее подарки.
— Это, между прочим, первый, — холодно заметила Эбби.
— Где помада?
— На моем туалетном столике, где же ей еще быть?
Люк зашел в спальню, потом отправился прямиком на кухню, открыл мусоропровод и бросил туда золотой футлярчик.
И только после этого немного расслабился.
— Вот так, — сказал он. — Теперь можно и поцеловать тебя. Мне нравится твой вкус.
Но в поцелуе его не чувствовалось ни грамма страсти. Всего лишь дань вежливости…
Глава 2
Когда мать вошла в комнату, Дедра склонилась над старой дурацкой картинкой-мозаикой, за которую ее усадил дядя Милтон. Девочка старалась не смотреть на Лолу, но сквозь опущенные ресницы она заметила, что в руках у матери ничего нет.
Значит, про платье она все-таки забыла. Дедра так и знала. Она переломила пополам деталь мозаики, потом еще одну, еще и еще. Когда дядя Милтон обнаружит это — а он обязательно обнаружит, — то непременно накажет ее. Милтон — единственный человек, которого девочка боялась, но она ни за что не призналась бы ему в этом. Он слишком обрадуется, потому что у них с дядей — взаимная нелюбовь. Слишком уж Дедра активная, а он вечно сидит в своем кресле и следит полными ненависти глазами, как ее худое быстрое тельце перемещается куда хочет. Однажды он так взбесился, что даже привстал и чуть было не погнался за ней, но услышал шаги Мэри и сел обратно.
Погнаться он, конечно, не погнался бы, потому что не мог, но ярость подняла его на ноги. Мама говорит, что надо жалеть его, но как можно жалеть того, кто тебе совсем не нравится? Маме он тоже не нравится, и Ба его не любит. А Мэри просто боится. Так что всем только лучше, когда он в больницу ложится.
— Ну-у-у, — протянула Лола. — Все в сборе. Как мило, просто семейная идиллия. — Потом заметила Дедру и воскликнула: — О, милая моя, извини меня. Совсем времени не было платье купить. Но это может подождать, к тому же у тебя скоро день рождения. Ты не слишком расстроилась?
— Нет. — Дедра даже не подняла головы.
— Лола, она так этого ждала, — мягко упрекнула ее Мэри. — Ну как ты могла забыть?
— Говорю тебе, у меня просто времени не было, — огрызнулась Лола. — Хорошо вам, сидите целыми днями дома. Понятия не имеете, в каком аду я варюсь.
Она упала в кресло, вытянув вперед длинные стройные ноги. Милтон молча смерил ее взглядом.
— И вообще, куда ей его носить? — продолжила Лола. — В гости она не ходит. Старые джинсы ей больше по душе, правда ведь, сладкая моя?
Миссис Моффат оторвалась от своей работы — замысловатой вещицы нежных тонов.
— У девочки обязательно должно быть много красивых платьев. Они наверняка пришлись бы Дедре по душе, стоит только немного поддержать ее морально. Правда ведь, милая?
— Нет. — Дедра сломала еще одну деталь мозаики.
— Ладно, хватит на меня нападать, — отмахнулась Лола. — Когда-нибудь у нее шкафы от этого барахла ломиться будут. И у ее несчастной, надрывающейся на работе матери тоже. Может, даже раньше, чем мы думаем. У меня новости от…