Любовь! Верните ее в свою жизнь. Курс на чудеса
Шрифт:
В наши дни есть некоторая склонность или даже мода до бесконечности анализировать неврозы, но скорее чтобы оправдать их, а не исцелить душевные раны. В психотерапии неизбежно наступает момент, когда пройден определенный рубеж понимания. Тогда вы начинаете осознавать причину своих вредных и разрушительных мировоззрений (например: «Мой отец всегда держался со мной отчужденно» или «Мать обращалась со мной жестоко»), а также влияние прошлого на вашу личность (например: «Я не знаю, как завязать близкие отношения с мужчиной» или «Теперь у меня не получается доверять авторитарной фигуре»). Но изменения к лучшему происходят не тогда, когда мы доходим до самой сути невроза, а когда мы принимаем
Каждый из нас способен подобно актеру выбрать какое-то новое прочтение своей роли. Возможно, кто-нибудь скажет мне, что я ухожу в отрицание. Но единственное, что мы отрицаем, – это своего внутреннего врага, «эго». Пусть «эго» и внушает нам сильные и весьма конкретные чувства, это вовсе не значит, будто такие чувства составляют нашу подлинную сущность. Мое озлобленное и гневное «я» – это не я сама. Необходимо ли это признавать? Да, но лишь для того, чтобы преодолеть этот этап на пути к свету. Как только я осознаю свой гнев, я готова двинуться дальше и сделать выбор в пользу другого варианта поведения. (Кстати, именно по такой схеме работают с пристрастием к спиртному в Обществе “анонимных алкоголиков”). Я силой воли выбираю другое поведение, потому что у меня есть такая возможность. Мы все вольны отказаться от «эго», осознать, что оно сотворило какой-то выдуманный персонаж и убеждает нас, будто этим персонажем и есть наша подлинная сущность. Поверив «эго», мы постоянно живем в маске этого персонажа, подпитываем его жизненной энергией и своими эмоциями.
Однажды я беседовала с приятелем, и он заявил, что боится сближения, потому что опасается – сблизившись мы можем причинить друг другу боль. «За кого из нас ты беспокоишься?» – уточнила я. «За тебя», – ответил он. Я рассердилась и немедленно сообщила ему об этом. У меня было ощущение, что он меня отвергает.
– Вот об этом я и говорю, – ответил он. – Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, а я такого долго не вынесу.
Я поняла, что снова наступил ключевой момент, который у меня неоднократно повторялся с разными людьми, и я уже не раз возносила молитву об исцелении. Я настроилась на искренность и открытость, и спросила собеседника:
– Скажи мне честно и откровенно, а разве я могла повести себя иначе? Что еще я могла сказать?
– Ты могла бы просто улыбнуться и ответить: «Милый, не льсти себе», – прозвучало в ответ.
Я пришла в возбуждение и почувствовала себя полной энтузиазма актрисой, которая работает с великим режиссером.
– О, отлично, – сказала я. – Давай промотаем назад и сыграем эту сцену еще раз. Повтори свои слова.
– Знаешь, Марианна, у меня такое тягостное чувство, что, если мы сблизимся, одному из нас будет больно, – повторил он.
– За кого из нас ты волнуешься? – спросила я.
– За тебя.
Я улыбнулась и произнесла:
– Не льсти себе.
Он рассмеялся, а я просто взвизгнула от восторга. Это была не крошечная искорка просветления, а яркая вспышка и большой шаг вперед. Мне удалось перепрограммировать свой эмоциональный компьютер, причем именно в той области, где я раньше постоянно повторяла заученный эмоциональный ответ. Мне удалось разорвать замкнутый круг! Теперь передо мной открылись новые пути и новые возможности. Изначально я выбрала пагубный вариант – реакцию гнева. Но теперь я выбрала реакцию любви. У меня не было необходимости быть раненым животным. Я встала на другой путь: ассоциироваться у себя со своей силой, и эта роль для меня была куда естественнее, чем роль слабой жертвы. Я сознательно решила смотреть на ближнего любящими глазами, видеть его через призму своей душевной полноты. Человек рядом не для того, чтобы на меня напасть и причинить боль. Он пришел с любовью. И только от меня зависит, чем ему ответить: недоверием или любовью.
Принимая искупление, то есть исправляя свое искаженное восприятие, мы возвращаемся к своей подлинной сущности, какой ее задумал Господь. Эта сущность исполнена любви, и ее невозможно уничтожить. Все иллюзии и ошибочные суждения, напротив, разрушить можно. Хотя тягостный опыт прошлого (например, детские травмы) может увести нас по ложному пути от нашей сущности, но сама она никуда не денется: ее бережет для нас Святой Дух. Он вернет нас к ней, как только мы сами решим вернуться.
Духовная практика прощения
Прощение – вот единственная разумная реакция.
Для «эго» любовь – это преступление. «Эго» пытается убедить нас, что прощение – опасный принцип, который толкает нас на несправедливое самопожертвование, и что, если мы будем всех прощать, о нас начнут вытирать ноги, как о коврик. «Курс на чудеса» учит нас так: «Для «эго» любовь – это слабость. Для Святого Духа любовь – это сила».
Несколько лет назад, во время Олимпийских игр в Лос-Анджелесе, у меня завязался роман с одним мужчиной. Церемония открытия игр обещала быть грандиозным зрелищем, и достать билеты было очень трудно. Но мой кавалер, Майк, имел отношение к прессе, и поэтому в последний момент он получил один пригласительный. Я очень обрадовалась за него, потому что в городе уже вовсю анонсировали, какое это будет пышное представление. Я решила, что сама посмотрю церемонию по телевизору, а с Майком встречусь после открытия игр. Когда церемония подошла к концу, я принялась одеваться и прихорашиваться, рассчитав, что Майк позвонит мне не раньше, чем через час. Ведь он на стадионе, а на дорогах будут жуткие пробки.
Прошел час. Потом еще час. Майк все не звонил. Ладно, решила я, он же телевизионный журналист, мало ли что его задержало. Прошло еще два часа, миновала полночь. Я переоделась обратно из парадного в домашнее, смыла макияж. Два часа ночи. Три часа ночи. Спать я не могла – клевала носом, просыпалась, смотрела в потолок, ворочалась с боку на бок, волновалась, не попал ли Майк в аварию. Начала звонить ему домой. Трубку он не брал. Я снова и снова набирала его номер – тщетно. Наконец, после ночи почти без сна, в шесть утра я набрала его номер еще раз, и он взял трубку.
– Алло, – сказал Майк.
– Майк? Это Марианна.
– О, привет.
– С тобой ничего не случилось?
– Все нормально, а что такое?
– Мы же вчера назначили свидание, ты забыл?
– А, да, – ответил он, – но я застрял и вернулся домой очень поздно.
Не помню, что я сказала ему на прощание, но чувства свои помню – это было невыносимо. Меня отвергли. Моему самолюбию был нанесен сильный удар. Знаете это ощущение, когда вас словно ударили в живот, а кровь почернела и прилила к голове? Вот его-то я и испытала тогда. Словно в дурмане, я погрузилась в сон. Когда я проснулась, то взглянула на случившееся свежим взглядом. Я знала, что Майк тоже проснется и начнет сожалеть о своем поступке. Он в любой момент может позвонить в дверь с букетом роз и сказать: «Привет, детка, пообедаем вместе?» Сценарий, который я составила в голове, требовал от меня снисходительного и всепрощающего поведения: «Конечно, милый, пойдем!» – нежным звонким голоском проворкую я. Но… Майк так и не объявился. Он даже не позвонил, не говоря уже о визите.