Любовь вне правил
Шрифт:
Она не запомнила, сколько тогда выпила, но точно не меньше половины из того, что оставалось в той бутылке изначально. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы сотворить из её мозгов и здравого смысла дичайшую смесь одержимого безумия и бесконтрольной неадекватности. И кто знает, чтобы случилось, продолжай она и дальше тянуть из горла эту отраву, тупея с каждой минутой всё сильнее и сильнее, и не явись тогда сам хозяин комнаты на пару с его новой хихикающей подружкой-потоскушкой, что вешалась на него во дворе за несколько часов до этого.
Несколько минут Джо молча наблюдала из угла дивана с раскрытым на коленях фотоальбомом Рика (который она до этого обнаружила на одной из полок книжного стеллажа), как он целуется с
Через несколько секунд не удержалась, зажала ладошкой рот и… хрюкнула. Да-да! Именно хрюкнула, сквозь пальчики не самым приятным для слуха звуком, практически грубым и достаточно громким, чтобы привлечь к себе внимание обоих. И конечно, она его привлекла. А когда новоявленная подружка Рика тоже её увидела, испуганно взвизгнув и чуть не подпрыгнув на месте, тут же интуитивно бросившись прикрывать свои плоские сиськи спиной парня с более объемной и прокаченной чем у неё грудью, у Джо началась просто нереально дикая истерика.
Смеялась она очень долго и, наверное, не менее безумно, чем Матильда в исполнении Портман в "Леоне-киллере". Правда, она не поняла, когда и как смех перешёл снова в плач, и каким чудом Рику удалось выставить за дверь свою несостоявшуюся на этот вечер любовницу, решив променять быстрый перепихон на ближайший час психотерапии для пьяной вдрызг малолетней соседки.
Казалось, он понял всё сразу и без лишних вопросов, и даже не стал расспрашивать, как и ругать Джоанн за раскиданные ею по комнате его же вещи (и когда она успела это сделать?). Просто присел напротив, осторожно отобрал бутылку, в которую она до этого так крепко-крепко вцепилась своими дрожащими пальчиками, будто теперь от этой бездушной тары зависела вся её ближайшая жизнь и будущее. А потом…
Она не помнит, как и почему это сделала. Просто сделала и всё! Потому что всегда и очень-очень сильно хотела это сделать, буквально до сумасшествия, при чём давно и страшно подумать сколько уже лет. Броситься ему на шею, попытавшись поцеловать в этот чёртов изгиб безумно красивых лепных губ.
Угу, поцеловала! Скорее клюнула, при чём больше носом, едва задев поверхностью собственных онемевших губок уголок его рта, и очень больно стукнувшись лбом о его переносицу и надбровную дугу. Наверное, он и сам не успел сообразить, что это вообще было, как и понять, что она только что сделала свою самую первую в жизни попытку кого-то поцеловать по-взрослому. Искры посыпались из глаз у обоих, разве что у неё ещё и со слезами.
"Это не честно! Не честно, не честно!.. Я не хочу, чтобы ты уезжал! Пожалуйста! (Громкий, конвульсивный всхлип) Ты не можешь вот так вот взять и уехать без меня! Как я закончу школу, если тебя не будет рядом? Я не смогу! Сбегу из дома! Сяду на ближайший экспресс до Карлбриджа!.." – определенно, это было самым нелепым признанием в любви, которое когда-либо приходилось выслушивать Рику за всю его жизнь в прошлом и будущем. Но он сумел продержаться до самого конца, стоически выдержав весь поток пьяного бреда, вылетавшего с надрывными рыданиями изо рта Джоанн Слоун. И на вряд ли он смог разобрать хотя бы половины слов. Но он же не рассмеялся ей в лицо и не выставил за двери, хотя и мог!
"Ну всё, Энн, успокойся. Я ещё никуда не уезжаю!" – "Но ведь уедешь! Уедешь! И забудешь меня и весь Каслфорт! Забудешь всё-всё-всё, что здесь было! А меня тебе так и помнить не за чем!" – "Уж поверь, тебя я точно не забуду!" – "Ты врёшь! Всё врёшь! Как врёшь всем своим подружкам!.."
Будь она тогда абсолютно трезвой, то в жизни бы не рискнула высказать и десятой части из того, что теперь так легко слетало с её пьяного языка. И
"Обещаю, моя великая и непревзойдённая инфанта Иоанна. Я буду приезжать к тебе сюда всегда, на каникулах и в большие праздники. А когда закончишь старшую школу, то приеду за тобой." – "Не называй меня так! И зачем ты меня обманываешь? Ты же больше никогда не приедешь." – "Приеду. Честно. За тобой приеду обязательно."
И как было можно ему тогда не поверить? Когда он держал твою крошечную головку в своих широких тёплых ладонях, направляя твой зареванный взгляд в свои прямые честные глаза, а ещё через несколько минут укачивал у своей груди и ласково гладил по макушке. Ты надрывно всхлипывала, зажмуривалась и всё никак не могла поверить. Но скорее не ему, а этим невыносимо коротким мгновениям ускользающего счастья. Чувствовать его так близко, слышать его нежный убаюкивающий голос, ощущать силу и тепло его живого и такого могучего тела. Она буквально была крохотным котёнком, свернувшимся маленьким клубочком на его коленях и мускулистых бёдрах. А его слова. Обещания. Его мягкие, изумительно чувственные ладони…
Почему этого нельзя было остановить, запечатлеть подобно бесценным фотокадрам на целую вечность?..
Глава 2
У судьбы тоже случаются приступы крайне нездорового чувства юмора… Часть 2
Фотография! Да! Как она могла забыть о ней? Может потому, что узнала о ней перед самым отъездом Рика из Каслфорта, когда одна из их более младших соседок по двору устроила большой и нежданный сюрприз чуть ли не для всего города. Малышка Эллис Льюис, вся такая деловая, с неразлучным и единственно любимым спутником по её детству – дедовским фотоаппаратом Pentax. Все были уверены, что она бегает с ним по городу как с игрушкой-муляжом, изображая из себя фотографа-«натуралиста» и просто щёлкает всё и всех подряд, что попадалось ей по пути. Да никто бы в жизни тогда не догадался, что фотоаппарат был не только в прекрасном исправном состоянии, но и заряжен настоящей пленкой, которую ей со временем перезаряжали, а отснятые кассеты откладывали в стол на неопределённое будущее.
Она просто прибежала к ним домой и как бы по ходу сунула в руки миссис Слоун небольшую пачку фотокарточек, попросив передать Джоанне ещё пару снимков сверх этих. При чём она так бегала практически по всему городку и звонила во все квартиры почти две недели подряд, или просто скидывала фотографии в почтовые ящики. Эдакий эльф Санта-Клауса, потерявшийся во времени и местности. И похоже, этой чёрно-белой фотопленки у неё были целые залежи, поскольку Каслфорт ещё целый месяц смаковал столь несвойственное для него чудо-событие, подшучивая над юным дарованием: мол, теперь у братьев Кроэнов (владельцев самой крупной в городе фотостудии) появился серьёзный конкурент.
И как видно, беззлобные работы малышки Эллис задели тогда практически всех, а некоторых едва не лично и довольно глубоко. Кто-то бурчал и, не стесняясь, высказывал своё открытое недовольство. Досталось даже её деду – фронтовому журналисту, потерявшего в 44-ом правую ногу, но, как видно, успевшего к тому времени накопить дармовой фотоплёнки на несколько лет вперед (ага, и засолить, и заморозить, и чуть ли не законсервировать). Кто-то, как Джоанн Слоун не мог скрыть искреннего восхищения, когда рассматривал себя на необычных для нашего времени фотокадрах: чёрно-белых, либо слишком затемненных, либо наоборот пересвеченных. Но Джо, как она считала, попался самый особенный, очень контрастный, с выразительными тенями и желтовато-коричневым "налетом старины", будто он был проявлен на фотобумаге не пять, а все пятьдесят лет назад. А самое в нём ценное – на нём были запечатлены она и… Рик!