Любовь воительницы
Шрифт:
Говорившая, очень искусно накрашенная, была высокой брюнеткой в зрелом возрасте, а с ней вместе пришла красивая молодая девушка – светлоголовая и голубоглазая из северной Греции. Не прикидываясь скромницей, девушка скинула с себя бледно-розовые шелковые одежды и предстала перед толпой обнаженной. Ее юное тело представляло собой образец совершенства – великолепные белые холмы грудей, тонкая талия и пышные бедра. С нарочитой неторопливостью девушка подошла к Винкту Сексту и стала у его головы. Чуть помедлив, грациозно опустилась на колени, потом наклонилась и коснулась его лица сначала одной грудью, затем другой. Тот застонал от
– До чего восхитительные фрукты, а, галл?
Винкт Секст снова застонал и дернулся, пытаясь сжать соблазнительную плоть. Казалось, он забыл, что недавно лишился кистей рук. Когда же вспомнил об этом, с его губ сорвались проклятия.
Тем временем младший сын Забаая бен-Селима, шестилетний Гассан, завладевший отрубленными кистями галла, дико выплясывал вокруг него, потрясая своими трофеями. А потом он положил их на пышные груди проститутки и пошевелил пальцами. Толпа взревела от хохота, явно одобряя выдумку мальчика. Центурион же перешел на свой родной язык и что-то завопил во весь голос – было ясно, что он осыпал проклятиями толпу, свою судьбу и все на свете.
– Он сейчас должен испытывать ужасающую боль, – сказал Антоний Порций, повернувшись к принцу Оденату. – Почему же он ее не испытывает?
– В кипящую смолу подмешали болеутоляющее снадобье, – ответил принц. – Они не хотят, чтобы он сразу умер от боли.
Губернатор с усмешкой кивнул:
– Похоже, они знают толк в пытках, эти бедави… Если мне когда-нибудь потребуются такие люди, я приглашу их.
А толпа радостно ахала при каждой новой изощренной пытке. Причем некоторые отцы посадили детей на плечи, чтобы те лучше видели происходящее. Оба римских легиона и наемники стояли неподвижно, но у многих из них побелели лица – в особенности у тех, кто оказался ближе всех к неудачливому галлу.
В качестве последней пытки Винкта Секста осторожно выкупали в подогретой воде с добавлением меда и апельсинов. Затем сыновья Забаая бен-Селима вытряхнули на галла несколько мисок с черными муравьями. Это было слишком даже для такого стойкого воина, и галл пронзительно закричал, умоляя о милосердии, о том, чтобы его немедленно убили. А тем временем крохотные насекомые добросовестно делали свое дело, и вскоре крики галла стали слабеть.
Сообразив, что представление окончено, граждане Пальмиры постояли еще немного, глядя, как римские солдаты ломали ноги тем восьмерым, что были распяты на крестах, затем потянулись обратно в город. Следом за ними промаршировали и легионы – солдатам в последующие несколько часов предстояло выпить немало вина, чтобы забыть этот день.
На дрожащих ногах римский губернатор спустился с помоста и подошел к Забааю бен-Селиму, стоявшему со своими сыновьями и дочерью Зенобией.
– Удовлетворен ли ты римским правосудием, вождь бедави? – спросил Антоний Порций.
– Удовлетворен, – ответил Забаай. – Конечно, это не вернет мне мою милую Ирис, но она по крайней мере отмщена.
– Теперь ты отправишься в свое зимнее странствие? – полюбопытствовал губернатор.
– Мы останемся здесь, пока все преступники не испустят дух, – последовал спокойный ответ. – Только тогда справедливость окончательно восторжествует. Их тела мы заберем с собой в пустыню, где скормим шакалам и стервятникам.
– Да будет так, – произнес Антоний Порций с облегчением.
«Наконец-то это грязное
Римский губернатор забрался в паланкин и приказал слугам нести его в город, а принц Оденат посмотрел ему вслед и с лукавой улыбкой заметил:
– Он прозрачен как хрустальная ваза, этот наш римский друг. Не так ли, кузен мой Забаай бен-Селим? Его желание завладеть той белокурой девицей было слишком очевидным, но он ее не получит. Такая отважная девушка заслуживает лучшего, чем жирный римский губернатор.
– Насколько я понимаю, она уже направляется к тебе во дворец, – с усмешкой отозвался Забаай бен-Селим.
– Разумеется, мой кузен! Ложе принца племени бедави куда приятнее, чем римлянина.
Забаай улыбнулся своему младшему двоюродному брату. Принц Пальмиры был очаровательным юношей и обладал не только острым умом, но и прекрасным чувством юмора. Однако, как и многих в Пальмире, Забаая беспокоило то обстоятельство, что Оденат все еще не был женат и не имел наследника (по законам Пальмиры незаконнорожденное дитя не могло наследовать трон). Он внимательно посмотрел на Одената и спросил:
– А когда ты собираешься жениться, кузен?
– Ты прямо как мой советник… Он задает мне этот вопрос ежедневно. – Оденат вздохнул. – Сад жизни полон прекрасных цветов, однако я еще не нашел тот единственный сладкий бутон, который настолько привлечет меня, что я захочу сделать его своей принцессой. Может быть, – хохотнул он, – я подожду, когда подрастет твоя малышка Зенобия.
Эти слова были сказаны в шутку, но едва сорвались с губ принца Одената, как Забаай бен-Селим понял, что это и есть решение проблемы. Ведь они с Ирис давно уже беспокоились из-за того, что ни один молодой мужчина их племени не казался им подходящим женихом для дочери. Просто невозможно было обойти тот факт, что Зенобия очень отличалась от других девочек-бедави. Она была не только намного красивее, но к тому же хорошо образована, бесстрашна и отзывчива.
Она не хуже любого мужчины ездила как на верблюде, так и на коне, а также участвовала в состязаниях. Более того: она упросила, чтобы ей разрешили обучаться владению оружием вместе с младшими братьями, причем приходилось признать, что оказалась прекрасной ученицей. Как ни странно, никто особо не задумывался о том, откуда у девочки столько талантов и способностей, ну а Забаай чрезвычайно гордился своей дочерью.
Что ж, гордиться-то он гордился, но ведь ни один молодой бедави не захочет иметь жену, которая не только лучше ездит верхом, но еще и превосходит его во владении мечом, копьем и пращой. Женщина должна уметь готовить пищу, рожать детей, пасти скот и шить – не более того. Да, Зенобия никак не могла стать женой мужчины из их племени, но Оденат – совсем другое дело. Будучи бедави по отцу, он все же истинный горожанин, а городские предпочитали образованных женщин.