Любовь взаймы (Техас! Тайлеры - 2)
Шрифт:
Очки сменились контактными линзами. Годы с пластинками, выпрямляющими зубы, подарили ей идеальную улыбку. Тело-щепочка в конце концов налилось и стало женственным. Она все еще была поразительно тоненькой, но это была модная, а не уродливая худоба. Выпуклости под ее дорогой и элегантной одеждой не были изобильными, но они были видны.
Марси Джонс далеко ушла от неуклюжего книжного червя, которого все ребята звали Гусенком. В те годы, когда самые популярные девушки в ее классе становились участницами физкультурных и танцевальных команд, она была капитаном дискуссионного
В то время, когда ее более фигуристых одноклассниц короновали как Возвращающихся домой королев и Возлюбленных Валентинова дня, она получала награды за выдающиеся успехи в учебе. Ее родители говорили ей, что это важнее, чем победы в конкурсах популярности, но Марси была достаточно сообразительна, чтобы понять, что это по крайней мере не совсем так. Она променяла бы все свои свидетельства и грамоты на одну усеянную фальшивыми бриллиантами диадему и коронационный поцелуй президента класса Чейза Тай-лера Мало кто знал, что ученица, удостоенная чести произнести речь прощания со школой, мечтает о чем-то ином, кроме признания ее академических достижений. Действительно, ну кто бы мог так подумать? Гусенок была Гусенком, и никто не думал о ней ничего, кроме того, как она здорово соображает.
Но теперь Чейз думал. Оценив ее внешность, он сказал:
– Почему-то имя "Гусенок" не идет к хорошо сложенной леди вроде тебя.
– Спасибо!
– Не за что. Ну вот, так я говорил...
– Ты давал мне понять, чтобы я к тебе не приставала.
Чейз провел рукой по непослушным волосам.
– Это не значит, что я не ценю все, что ты сделала, Марси. Ценю.
– Но ты просто хочешь, чтобы тебя оставили в покое.
– Точно.
– И ты мог бы наслаждаться своими страданиями.
– Опять угадала. А сейчас, если ты не хочешь стоять тут, пока я буду вылезать из постели в одной только повязке на ребрах, я бы посоветовал тебе попрощаться и уйти.
– Но ты же не собираешься и правда уйти из больницы?
– Собираюсь.
– Но тебя сегодня утром еще даже не смотрел врач!
– А мне он и не нужен, - я и так знаю, что у меня треснуло несколько ребер. Ничего такого, что не прошло бы после пары дней в постели. Но я лучше проведу это время где-нибудь в другом месте, где-нибудь, где виски - не такая большая редкость.
Он с трудом сел. От боли у него перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы. Выражение его лица стало ужасным, зубы скрежетали, пока острая боль немного не схлынула.
– Как ты собираешься выбираться из "этого места"? - спросила она. - В таком состоянии ты не сможешь вести машину.
– Справлюсь.
– И, наверное, при этом угробишь себя.
Он повернул голову и пронзил ее взглядом:
– Наверное, мне бы следовало взять у тебя уроки безопасного вождения...
Он не мог сказать или сделать ничего, что было бы для нее еще больнее. Она чуть не скорчилась под ударом этих слов. Кровь отлила у нее от головы так быстро, что она почувствовала себя на грани обморока.
В ту же секунду, как у него вырвались эти слова, Чейз уронил голову, так что его разбитый подбородок уперся ему в грудь. Вполголоса он длинно выругался. Если не считать этого, в комнате воцарилась прямо-таки ощутимая тишина.
Наконец он поднял голову.
– Извини, Марси!
Она нервно сжимала и разжимала руки, невидящими глазами уставившись прямо перед собой.
– Я постоянно думаю, не винишь ли ты меня в том несчастном случае...
– Не виню. Клянусь, что нет!
– Сознательно, может быть, и нет. Но глубоко в душе...
– Нисколько. Я сказал бессмыслицу, глупость. Я сказал, что превращу тебя во врага. Я не могу...– Он беспомощно приподнял руки. - Иногда меня охватывает такая злость из-за этого, что я свирепею и причиняю боль тому, кто подвернется под руку. Вот почему я - плохой собеседник. Вот почему я хочу, чтобы меня просто оставили в покое.
Его душевная боль была так очевидна, что ей легко было простить его за то, что он накинулся на нее. Он был похож на раненого, загнанного в угол зверя, который не позволяет приблизиться к себе тому, кто хочет ему помочь. В течение двух лет после смерти Тани он зализывал свои раны. Они еще не зажили. Если ничего не предпринимать, то они никогда не заживут. Они только воспалятся и станут еще болезненнее. Чейз больше не в состоянии был помочь себе.
– Ты настаиваешь на том, чтобы уйти из больницы?
– Да, - сказал он. - Даже если мне придется сделать это ползком.
– Тогда разреши мне отвезти тебя домой, в Милтон-Пойнт.
– Даже и не думай.
– Образумься, Чейз. Куда ты отправишься? Если бы ты жил с этим клоуном и он уехал в Канаду, куда бы отправился ты?
– Есть масса других людей из родео, у которых я мог бы остаться.
– Которые смогли или не смогли бы как следует за тобой ухаживать. - Она подошла поближе и положила руку на его голое плечо. - Чейз, позволь мне отвезти тебя в Милтон-Пойнт.
Упрямо выставив вперед подбородок, он сказал:
– Я не хочу возвращаться домой.
Чего он не знал, так это того, что Марси может быть такой же упрямой, как и он. В ее характере была несгибаемость, которую мало кто видел, потому что она прибегала к ней только тогда, когда другого выхода не было.
– Тогда я позвоню Лаки и посоветуюсь с ним, что мне с тобой делать.
– Черта с два! - взорвался он. Он поднялся с постели, качаясь от слабости. - Не впутывай в это мою родню. Я прекрасно обойдусь своими силами.
– О, конечно. Ты ведь еле стоишь!
Скрипя зубами от беспомощности и боли, он сказал:
– Пожалуйста, уйди и оставь меня в покое.
Марси выпрямилась в полный рост.
– Я не хотела касаться этого щекотливого вопроса, Чейз, но ты не оставляешь мне выбора. Встает вопрос о деньгах.
Это его озадачило. Несколько мгновений он только недоуменно смотрел на нее, потом, нахмурившись, проворчал:
– О деньгах? Каких деньгах?
– О деньгах, которые понадобились, чтобы тебя сюда приняли и лечили. Я решила, что тебе не хотелось бы, чтобы тебя приняли по линии благотворительности, поэтому я заплатила за все.