Любовь ювелирной огранки
Шрифт:
Мгновения Юлианы были успешно отремонтированы, как только она открыла дверь «К себе» и переступила порог. О том, что произошло за порогом, она старательно умалчивала. И улыбалась так, будто заново влюбилась, будто закрутила бурный роман сама с собой и сейчас переживала букетно-конфетный период, о котором никому, даже самому близкому человеку, не расскажешь.
Эсфирь же с осенней поляны шагнула за дверь «К Вершителю» — и очутилась в собственной гостиной. Дом наверняка хранил еще много загадок, которые предстояло
В своем сари, сотканном из закатного солнца, Эсфирь предвкушала тайны. Она стояла у окна, куда была подогнана бесконечная ночь, и наблюдала, как Юлиана из стратегически невыгодного места под фонарем швыряет снежки в Киприана, а тот производит ответный залп.
В разгар битвы она заметила кое-кого еще. На пригорке, перед стеной леса, статуей себе самому сидел снежный барс. Составляя конкуренцию луне, его глазищи шпарили во тьме, как два прожектора.
Киприан тоже его заметил и свернул наступление, позволив Юлиане себя победить.
— Ты продул! Ты продул! — радостно возвестила она, подбегая и вешаясь ему на шею.
— Ага, — приглушенно отозвался Вековечный Клён. — Гляди, кто к нам пожаловал.
Эсфирь вышла на крыльцо и махнула рукой, призывая всё живое умолкнуть, расступиться, застыть.
— Я ждала тебя, идем, — сказала она барсу в совершенной тишине.
И тот в три прыжка добрался до крыльца. После чего, скрывшись в черном блестящем вихре, обернулся эльфом. Весьма обеспокоенным эльфом, который пока не утратил надежды на чудо.
Глава 38. Спасти рядовую фею
— Что с Пелагеей? — без лишних разговоров спросила она, деловито проходя по хрустящему ковру. Сперва в гостиную, а оттуда, не сбавляя темпа, — прямиком в сказочную осень, к костру, возле которого зайцы, белки, лисы и лоси с совами на рогах круглосуточно отмечали равноденствие.
На ветвях галдели птицы. Безучастный ко всему медведь, не отрываясь, следил за огнём.
Ли Тэ Ри несколько раз моргнул на лося: чудилось в нем что-то родственное. Вероятно, такая же растерянность перед лицом необъяснимого.
— Она в порядке, — не разрывая с лосем зрительного контакта, солгал эльф.
— Подарок хотите ей сделать?
— Да, мне бы березу, — зачарованно проговорил тот. И вышел из оцепенения: — Постойте, откуда вам известно?
— Я в некотором смысле ясновидящая. По роду службы положено, — усмехнулась Эсфирь, доставая из дупла мешочек с семенами. — Вот, держите.
— Премного благодарен.
Он нерешительно потоптался на палых березовых листьях, встретился взглядом с серебряным лисом, который был настроен печально и несколько философски. Куратор вздрогнул и потряс головой.
— А вот скажите, — опасливо начал он, — не бывало ли в практике Вершителя случаев, когда живой кристалл портился и требовалась пересадка?
— Кристалл. Пересадка. Та-а-ак…
Эсфирь — субтильная, невысокая — уперла руки в бока, отчего вдруг сделалась внушительной и беспредельной, как небо. — Стало быть, ничего с Пелагеей не в порядке. Не умеете вы врать, милый человек.
— Вообще-то, я не человек, а эльф, — пристыженно внёс ясность Ли Тэ Ри.
— Эльф, человек. Невелика разница, — вздохнула Эсфирь. — И те, и другие частенько ведут себя как последние идиоты.
— Эльф? — слабеющим голосом переспросила Юлиана, появляясь из-за дерева. Она прокралась за ними в осень, притаилась за березой и нагло подслушала разговор. — Так ведь эльфов не…
— Не бывает? — закончил за нее Ли Тэ Ри, виртуозно вскинув брови. — Как видите, мы вполне комфортно существуем среди людей.
— А как же уши? Ну, эльфийские, заостренные? — Она поняла, что ляпнула чушь, и беспомощно заозиралась, будто нашкодившая девчонка, которой сейчас влетит.
Эсфирь смешливо фыркнула.
— Юлиана, я тебя умоляю…
— Поняла, поняла. — Она комично подняла руки: «сдаюсь, умолкаю, не взыщите». И шустро скрылась в засаде.
Серебряный лис изящно мазнул по покрывалу хвостом — точно разрешил тишину. И совы бесшумно спорхнули с рогов лося, зайцы на полной скорости припустили в пронизанную солнцем чащу, а белки без единого звука попрятались в дуплах. Перестали петь птицы. Медведь подхватил свою корзину и заковылял прочь.
— Вы правы, я идиот, — в совершенном затишье выдавил эльф. — По моей вине Пелагее снова грозит смерть. Вот, взгляните. — На раскрытой ладони он протянул Эсфири «Магнит для неприятностей». — Джета изобрела это устройство, чтобы ей навредить.
Эсфирь настороженно вгляделась, поддела мизинцем край оборванной цепочки, аккуратно взяла медальон двумя пальцами и сжала губы в тонкую напряженную нить.
— А изобретение-то непростое. Из разряда Разной Жути, которая хранится в Ящике Вершителя. Похоже, ваша знакомая когда-то ему прислуживала, раз смогла припрятать в рукаве такой туз.
— Если у Пелагеи беда, Эсфирь может помочь. — Это Юлиана непочтительно вылезла из засады. — Она теперь на ремонте мгновений специализируется, да.
Ли Тэ Ри как-то сразу приободрился:
— Неужели?
— Неужели, — хмуро подтвердила Эсфирь, покручивая в пальцах «Магнит для неприятностей». — Но есть условие. Пелагея должна сама сюда прийти и попросить о помощи. За нее никто не может решать, даже вы.
Куратор сник. Если таковы правила, придется ему сообщить своей древесной фее о проклятии и о запущенных процессах увядания. Едва ли она обрадуется. Но другого пути нет.
— Хорошо. Она придет, — трагически кивнул он. Бледный, надломленный, отчаянно красивый в своем смятении и боли.