Любовь ювелирной огранки
Шрифт:
— Ты как? Отлегло?
— Отлегло, — подтвердил тот. — Но чтобы больше не смела к чужим мужчинам клеиться.
— Я не клеилась. Я материал собирала, — надула губы Юлиана.
— Сказки не рассказывай.
Им обоим жуть как хотелось прокричаться, но оба почему-то бранились шёпотом. Словно боялись, что от их воплей лавина сойдёт.
Их обступал притихший лес. Из мрака, настоявшегося в густой чаще, на них не мигая таращились чьи-то глаза, десятки заинтересованных безымянных глаз. Ветки ёлок отяжелели под весом снега. Юлиана и Киприан увлеченно буравили
А потом Юлиану легонько стукнуло отворившейся дверью, и на пороге возникла Эсфирь. Она не изменяла себе: при первой же возможности облачилась в кроваво-красное сари, перетянутое на поясе тугой охристой лентой. Подол уже кто-то успел порвать и запачкать.
В протоколах по делу фигурировали Кекс и Пирог. Деятельно сопя, эти два маленьких злоумышленника выбежали из гостиной, мохнатыми шариками прошмыгнули мимо и ускакали в лесную тьму — гулять.
— Так вот, кто у меня на крыльце топчется! — проницательно улыбнулась Эсфирь. Смуглая, чернобровая, она особенно экзотично смотрелась в окружении дремучей зимы. — Будете мёрзнуть или всё-таки войдёте?
Юлиана без единого приветственного слова неучтиво нырнула за дверь. Вынырнула под сноп света, льющегося из прихожей. И сделала большие глаза.
— Что это у тебя за вывеска? Ты род деятельности сменила?
Киприан тоже метнулся за дверь и прочитал:
— «Ремонт часов, минут, мгновений». Оригинально!
Эсфирь флегматично пожала плечами и сообщила, что провела некоторое перепрофилирование.
— Тяжелая это работа — чужими судьбами управлять, — призналась она. — Ломать, устраивать… Нет. Лучше я буду ремонтировать упущенные мгновения, давая людям возможность исправить то, о чем они сожалеют. Плата? Платой могут стать чьи-нибудь светлые мечты, капля созидательной энергии… Ох, вы всё-таки проходите внутрь, а?
Светлые мечты Юлианы воплотились только что, стоило ей за порог ступить.
— Ва-а-ах! — выдала она с шальной улыбкой. — Киприан, от роли дома можешь быть свободен. Хочу жить здесь.
Заполучив в свое распоряжение чуть больше свободного времени, Эсфирь произвела повторный магический ремонт. На сей раз никаких вам деревенских мотивов, ситцевых занавесок и узоров в горошек, от которых сводит скулы.
На всём в доме лежал отпечаток изысканной роскоши и того безукоризненного шика, у которого не бывает срока годности. Пахло древесиной на свежем спиле. Бук, ель, сосна — качество отделки сомнений не вызывало. Приглушенный свет маленьких круглых ламп, встроенных в потолок, наводил Юлиану на мысли о славном будущем: вот теперь-то она заживёт!
Обжигая нёбо кипятком, она торопливо выпила терпкий чай с мелиссой и отпросилась у Эсфири на разведку. На цокольном этаже обнаружился бильярд с искусственным камином, бассейн на несколько персон, сауна, а также бурлящая овальная ванна, утопленная в пол и окруженная пальмами в кадках. На первом этаже располагалось лакированное пианино, гостиная, где Эсфирь как раз разрезала торт и рассказывала Киприану, что больше не намерена вмешиваться в судьбы без надобности.
— Только если меня хорошо попросят, — добавила она, снимая пальцем крем с ножа.
Юлиана завернула за угол и попала в просторный зал с весьма примечательным интерьером. На цепи с потолка свисала кованая медная люстра. А стрельчатые окна (их было штук восемь, не меньше) располагались каждое в своем алькове с кроватью. В алькове, где поверху были развешены ловцы снов вперемешку с ветряными мельницами — амулетами для привлечения удачи.
Итого — восемь уютных альковов, для каждого гостя свой уголок. Юлиана загнула пальцы: она, Киприан, Пелагея и этот ее умопомрачительный куратор — четверо. Сама Эсфирь — пятая. Кекс с Пирогом не в счет, для них сойдет и подстилка. Кого же еще здесь ожидают, интересно знать?
Она вышла из гостевого зала в раздумьях, забрела в тренажёрный — да там и пропала. Когда Киприан ее наконец нашел (а дело близилось к ужину), она самозабвенно крутила педали какого-то навороченного велосипеда, отдуваясь и глупо хихикая. Потная, раскрасневшаяся, лохматая и слегка захмелевшая от удовольствия. Прямо госпожа Ночной Кошмар, а не Юлиана. Зато довольная, не передать.
Киприана смутило отсутствие колёс.
— Ты так далеко не уедешь, — раскритиковал он начинающую спортсменку. — Иди лучше торт съешь. Мы твой кусок в холодильник спрятали.
События, произошедшие в плену у Джеты Га, прошли для Юлианы не так бесследно, как ей бы того хотелось. Ее семимильными шагами настигала депрессия. Юлиана пыталась заглушить ее новыми любовными приключениями (но на этом этапе кое у кого взыграла ревность, поэтому план потерпел крушение).
Еще был вариант вывести депрессию вместе с потом на тренажерах или утопить ее в джакузи. Ни то, ни другое не сработало. Эта стерва мало-помалу разрасталась внутри, вытесняя радость и сокращая количество глупого смеха на единицу времени.
Тогда Юлиана решила заесть гадину тортом. Но его оказалось слишком мало для столь масштабной операции.
Эсфирь уселась напротив подруги и, пока та уминала торт, жаловалась ей, как сложна жизнь рядового преемника.
— В записях Вершителя ногу сломишь, — поведала она. — Он, конечно, по делу пишет, но таким безобразным почерком! Без эксперта-расшифровщика не обойтись.
— Так может, вытащишь его? — предложила Юлиана, запив торт чаем. — Я имею в виду Вершителя. Куда ты там его упекла?
— Ну нет, — скрестила руки Эсфирь. — Если я его вытащу, он мне всё припомнит. И возможно, даже испепелит. Пусть покоится с миром.
Юлиана вылупила на нее глаза.
— Ты его что, грохнула?
— Если бы, — понуро отозвалась та. — Жив, здоров. Правда, слегка законсервирован. Но эта фаза обратима.
Звёздная вышивка ночного неба сменилась облачностью. Из тучи сыпал снег. Густо сыпал. Что за соседней ёлкой — не разглядишь. Юлиана прикинула, что интенсивность снегопада идеально подходит для погребения ее депрессии. Поэтому, обув расписные валенки и запахнувшись в пальто, вышла на улицу.