Любовная косточка
Шрифт:
Рен смотрел на ее лицо, с которого румянец сбежал, как по волшебству. Она прикрыла глаза, полностью отдаваясь вкусу, и вдруг из-под ресниц на щеку скатилась слеза, а в следующую секунду девушка бросила вилку на стол и выбежала вон, расталкивая посетителей, собравшихся у прозрачной кухонной стены, чтобы видеть все лучше.
— Прошу простить, — пробормотал Жюль и помчался за сестрой.
— Похоже, ты поразил ее в самую глубину провинциального сердца, — пошутила Агнес и хлопнула в ладоши: — Возвращаемся к работе, господа!
Повара бросились
Агнес поклонилась через стекло зрителям, и те потянулись к столикам, с жаром обсуждая то, чему оказались свидетелями.
И только Рен задумчиво смотрел на обжаренную брусочками говядину, которую приготовила сумасбродка Клер Лефер.
Он поднял брошенную ею вилку, взял один зажаристый брусочек с прилипшим к нему перышком лука, положил в рот и прожевал.
Когда Агнес посмотрела на жениха, тот стоял столбом, глядя в стену невидящими глазами.
— Что она там приготовила, Рен? — спросила мадемуазель Форсетти, брезгливо поднимая кружевной воротничок, позабытый Клер, и бросая в мусорное ведро.
Рен Рейв вздрогнул, словно возвращаясь на землю из неведомых далей.
— Ничего особенного, милая, — ответил он и выбросил говядину следом за воротничком.
[1] Карпаччо — сырая говядина, нарезанная очень тонко
Нежная голубика
— Я думал, ты придешь в себя, а ты начала безумствовать еще больше, — заметил Жюль, заглядывая в корзину, которую принесла Клер. — Что это?
— Меню на праздник «День рождения папаши Лефера», — сказала Клер, выкладывая на стол яркие картонки, еще пахнущие типографской краской.
— День рождения? Ты что задумала?
— Это будет рекламная акция, — с энтузиазмом начала рассказывать Клер. — Любимые рецепты нашего дедушки.
— «Ледная рулька», «Мадемуазель Шербур», — читал удивленный Жюль. — «Любовная косточка»… Нет, ты определенно сошла с ума, Клер!
— Узко мыслишь! — она наморщила нос. — Мы устроим грандиозный праздник, и все эти фокусы, которые вытворяет Рен Рейв, померкнут перед настоящей кухней.
— Пролетишь, точно пролетишь, — задумчиво промолвил Жюль.
— Не ной, а лучше помоги, — скомандовала она.
Передумав о многом за ночь, Клер встретила утро в самом боевом настроении.
Нет, Рен Рейв и его ресторан не могут победить ее бушон.
Потому что рецепты дедушки не могут проиграть кулинарным фокусам.
Просто это она разленилась и перестала готовить по-настоящему изысканные и вкусные блюда. Что ж, теперь пошла пора проявить свое мастерство в полной мере, обновить меню и показать всем (и задаваке месье Рейву, конечно же, и его высокомерной невесте), что старинные рецепты — самые верные, выверенные годами и столетиями практики, доведенные до изумительного вкуса поколениями поваров.
О предстоящем празднике было сообщено громко и помпезно — Клер заказала театральную труппу, которая разгуливала по городу и зазывала всех любителей вкусной еды в бушон. Меню держалось в строжайшей тайне, а сама Клер, Жюль и Дельфина трудились с утра до вечера, готовясь к празднику.
По задумке Клер, венцом пира должны были быть «Любовные косточки» — нежнейшие пирожные из заварного теста, для которого готовился особый крем по дедушкиному рецепту. Для крема требовалась голубика, для которой сейчас начался самый сезон.
Голубику надо было собирать на рассвете, еще до росы, тогда ягода приобретала особую нежность. Накануне праздника Клер отправилась собирать ягоду. Вьенн еще спал, и она шла по тихим улицам города одна, только каблуки стучали по брусчатке. Окна в «Пище богов» были темными — гости разъехались за полночь, и сейчас хозяева и повара отдыхали. Клер со злорадством пожелала им крепкого сна. Пусть спят! А она встала самой первой, чтобы быть во Вьенне самой первой.
Голубика росла под каштанами у озера, и Клер свернула с тропинки в лес. Было прохладно, но девушка совсем не мерзла. Наоборот, предвкушая успех, она так и горела.
Опустившись на колени, Клер принялась срывать крупные ягоды. Корзина быстро наполнялась, а девушка едва не мурлыкала. Она съела пару ягод — кисловатый и одновременно сладкий вкус походил на туман над озером. Такой же легкий, нежный, утоляющий и голод, и жажду.
Подхватив потяжелевшую корзину, Клер направилась ко второму каштану, как вдруг остановилась, как вкопанная. Она была у озера не одна. И кое-кто встал еще раньше, чтобы оказаться первым. У самой воды на складном стуле сидел Рен Рейв и держал в одной руке удочку, а в другой — бокал вина. Даже ради утренней рыбалки он не сменил рубашку из тончайшего батиста, а стрелки на его брюках были такой остроты, что прикоснись — и порежешься.
Первым порывом Клер было броситься бежать, но Рен Рейв не смотрел в ее сторону. Все его внимание было сосредоточено на пробочном поплавке.
Стараясь ступать бесшумно, Клер почти миновала своего соперника, как вдруг он сказал, не поворачивая головы:
— Решили прогуляться, мадемуазель Лефер? Весьма похвальная прогулка.
Над озером пластался туман, наползая на берег.
Рен Рейв укрепил удочку на распялке и поднялся со стула, держа в руке бокал.
Клер ничего не оставалось, как вскинуть подбородок и встретить взгляд месье Рейва.
— Вы с корзинкой? — заметил он, отпивая глоток. — Наверняка, за голубикой. И наверняка у вас опять какая-нибудь дедова стряпня.
— Можно подумать, старинные рецепты — это эквивалент плохой еде, — съязвила Клер. — А вы пьете, как я посмотрю. Осторожнее, рыба не любит запаха шардонэ!
Рен тихо рассмеялся и поставил бокал прямо на землю, рядом с бутылкой шардонэ.
— Почему вы злитесь на меня? — спросил он, подходя к Клер. — Это мне надо было злиться — я пригласил вас в свой ресторан, готовил персонально для вас, а вы устроили показательное сражение. Но вкус моего блюда вас впечатлил. Я прав?