Любовница Фрейда
Шрифт:
— Браво! — воскликнул Сильверштейн, ухмыльнувшись.
— Моя дорогая, вероятно, вы не понимаете… — терпеливо объяснял Скекель, — Мистер Уайльд наслаждался компанией молодых… мужчин. Имели место го-мо-сексуальные акты, — сказал он, медленно произнося каждый слог, будто она была полной идиоткой.
— Мне известно значение слова «гомосексуальный», доктор Скекель. Причем, говорят, что гомосексуализм — просто болезнь возраста. Я слышала, мальчики в университетах постоянно экспериментируют с этим.
— Ну, знаете ли, я учился в университете,
— В данном вопросе люди совершенно невежественны, — заметил Фрейд, не обращая внимания на попытку Сильверштейна свести разговор к шутке. — Мои исследования показали, что гомоэротические тенденции начинаются с примитивной оральной стадии, за ней следует анальная и только потом фаллическая.
— Все это очень познавательно, но вряд ли поможет бедному мистеру Уайльду в суде, — вздохнула Минна.
— А если я докажу, что у каждого есть подобные тенденции? — спросил Фрейд, глядя на Сильверштейна.
— Зигмунд, — сказал Скекель, — неуместно дискутировать на такие темы в смешанной компании.
— Чепуха! Минну это не смущает. Правда?
— Верно.
— Вот видишь?
— Еще вина, дорогуша? — предложил Сильверштейн.
— Спасибо.
Игра и беседа продолжались до поздней ночи, причем Скекель откупоривал бутылку за бутылкой. В конце концов Минна потеряла счет опустошенным ею бокалам и с усмешкой наблюдала, как Скекель завел нетрезвый разговор о мировых проблемах.
— Все катится к чертям… Каждый день в городе демонстрация, люди выкрикивают антисемитские лозунги… а монархия… неэффективна. Сможет ли армия с ними справиться? Вот я недавно читал, что мы «полигон для уничтожения»…
— Не верь всему, что пишут, мой друг, — сказал Сильверштейн и взглянул на Минну с улыбкой, откровенно заигрывая, — все не так ужасно.
— Нет, ужасно. Даже число самоубийств возросло.
— Просто парочка аристократов развлекалась, прыгая с моста.
Минна засмеялась, а Сильверштейн встал, сжал ей плечо, приблизился к роялю и принялся барабанить — фальшиво, но с большим энтузиазмом «Прекрасную мельничиху» Шуберта.
— Господа, уже поздно, — сказал Фрейд, морщась всякий раз, когда тот брал не ту ноту.
Скекель долил последний бокал вина и принялся медленно опускать крышку рояля прямо на пальцы Сильверштейна.
— Пошли, Эдвард, я поймаю экипаж!
Когда Сильверштейн вставал, его слегка покачивало.
— Разрешите позвонить вам? — спросил он, целуя руку Минне. — Приятно встретить женщину, обладающую столь обширными знаниями жизни. — И великолепную, — добавил он.
— Вы так добры, — откликнулась она ни к чему не обязывающим тоном, когда Фрейд уже выводил мужчин из кабинета в переднюю. До нее донеслись обрывки спора на лестнице и невнятная реплика Эдварда:
— Значит, она — запретный плод?
— Ты пьян, Эдвард. Иди домой.
Фрейд захлопнул дверь и взобрался по ступенькам в гостиную.
— Я
Зигмунд молчал, пока Минна собирала грязную посуду, а потом пошел за ней в кухню.
— Я его не обнадеживала.
— Он мог решить, что обнадеживаешь.
— Ты меня спрашиваешь или сам мне отвечаешь?
— И то, и другое. Я его хорошо знаю. Эдвард хороший товарищ, но дамский угодник.
— Думаю, что маме бы он понравился, — улыбнулась Минна, — хороший еврейский доктор.
— Ага, но я ей не нравлюсь. И он не умеет мариновать окорок.
— Зигмунд, я не нахожу его особо привлекательным.
— А кого ты находишь привлекательным?
— Сложный вопрос, Марта задает его мне много лет подряд.
Волна усталости накрыла ее, и она замолчала, вытирая последний бокал.
— Да брось ты это. Иди сюда, дорогая, — сказал он, похлопав ладонью по месту рядом с собой на диване.
Минна села, наслаждаясь теплом тлеющих поленьев и потягивая вино из последнего бокала.
— Устал? — спросила она.
— Измотан. Один из пациентов плохо поддается лечению, а еще одна больная сообщила, что больше не придет. Видите ли, беседы со мной слишком огорчительны для нее.
— Почему?
— Некоторые извращения слишком далеко зашли. А причины их — и более того. Если я расскажу, ты упадешь в обморок.
— Ты плохо меня знаешь!
Фрейд смотрел, как она подносит бокал к губам и пробует вино языком, а потом произнес:
— У меня есть пациент — русский аристократ по имени Сергей. У него депрессия, суицидальные наклонности, ипохондрия. Исполнен навязчивых идей, не способен к действию. Мучается от повторяющихся ночных кошмаров: стая злобных волков, которая бродит под его окном и собирается напасть.
— Странно. А он когда-либо встречался с волками?
— Вряд ли. К тому же он художник и нарисовал волков — дыбом шерсть, пасти окровавлены. Источники этих компульсий множественны и смешанны, но мы достигли огромного прогресса в обнаружении детского невроза. Только на прошлой неделе к концу сеанса больной рассказал свои самые ранние сексуальные воспоминания, и оказалось, что он пережил… досексуальный сексуальный шок. Признался, что, будучи ребенком, видел, как его родители занимаются сексом a tergo.
— «А tergo»? — переспросила Минна.
— Как тебе сказать. То есть — сзади.
Минна отказывалась ужасаться. Она как будто слушала сказки о сверхъестественном, приправленные инцестом, мастурбацией, содомией и тому подобным. Фрейд не смягчал деталей, потому что забавлялся с ней, думала Минна и пыталась сохранять невозмутимое лицо, создать впечатление, будто ее интерес — чисто научного свойства.
— Он видел их гениталии во всех подробностях. Я уверен, что вот такое разоблачение родителей во время акта любви воздействовало на его сексуальные аппетиты и сделало ненасытным в эротических потребностях.