Любовница королевских кровей
Шрифт:
— Ты этого не сделаешь. Кроме того, я буду все отрицать.
Кристиано рассмеялся:
— Кто ж тебе поверит, красавица? С твоей‑то репутацией?
Щеки Антонеллы вспыхнули. Она перевернула страницу журнала, порвав при этом бумагу. Черт бы его побрал! Но возможно, ей удастся нанести ответный удар. Она вскинула бровь.
— Возможно, все поверят мне, когда я заявлю, что твоя репутация сильно приукрашена и что ты не очень умелый любовник.
Смех Кристиано зазвучал еще громче. Потом он окинул ее горячим
— Милости прошу проверить.
Антонелла раздраженно захлопнула журнал:
— Это нелепо, Кристиано. Нам, возможно, грозит реальная опасность, а ты только и делаешь, что оскорбляешь меня и смеешься.
Выражение его лица стало серьезным.
— Знаешь, что я думаю?
— Нет, но, уверена, ты мне скажешь.
Он подошел к ее креслу, опустился на одно колено и протянул ей руку. Сердце девушки остановилось.
— Я думаю, ты очень сильно хочешь меня, Антонелла.
Она с трудом заставила себя говорить:
— Ты заблуждаешься.
— Разве? — Кристиано поднялся и ушел, не дожидаясь ответа.
К тому времени, когда Кристиано вернулся, ей удалось успокоить колотящееся сердце и взвинченные нервы. Девушка попыталась читать, но свет несколько раз моргнул и отключился. Она на ощупь поискала свечу, которую положила на стол, и тихо чертыхнулась, когда та покатилась и упала. Не успела Антонелла опуститься на четвереньки, чтобы отыскать ее, как появился Кристиано с фонариком. Он взял другую свечу, зажег ее и выключил фонарь. Секундой позже он вытянулся на кровати, заложив руки за голову. В такой позе майка обтянула его грудь, мускулы на руках рельефно бугрились, делая его восхитительно сексуальным. Антонелла скрестила руки на груди и сосредоточила взгляд на мерцающей свече. Все, что угодно, лишь бы не смотреть на него.
— Это будет очень долгая ночь, если мы станем игнорировать друг друга, — наконец сказал Кристиано.
Она заставила себя посмотреть на него.
— День тоже был долгим. Бесконечным.
— Да.
Неужели он находит ее общество скучным? Почему? Да не все ли ей равно?
— Расскажи мне о Монтеверде, — предложил Кристиано, и Антонелла раскрыла рот от удивления.
— Зачем? — спросила она секунду спустя, подозрительно хмурясь.
— Потому что мы одни, ночь длинная, а это хорошая тема.
— А почему бы тебе не рассказать мне о Монтероссо?
Он пожал плечами:
— Как хочешь.
Следующие двадцать минут Кристиано рассказывал ей о своей родине — о зеленых горах, черных скалах, лазурном море. Она поймала себя на том, что внимательно слушает, кивая время от времени. Она поняла, насколько похожи их страны. Когда он говорил о прохладных лесах и бурлящих горных речках, она прекрасно все это себе представляла. Когда он говорил о засушливых долинах, кактусах и алоэ, ей казалось, она стоит с ним рядом и видит все то же самое.
— Поразительно, —
— Я тоже так считаю.
Она покачала головой:
— Ты не понял. Все в точности как в Монтеверде.
Кристиано выгнул бровь:
— Ты удивлена? Когда‑то это была одна страна.
— И ты бы хотел, чтобы так было снова, — проговорила она, придав голосу стальные нотки.
— Разве я это сказал?
— Тебе и не надо говорить. Это то, о чем ваши люди давно мечтают.
— Это твое мнение или так утверждали твой отец и твой брат? — В голосе его появилась резкость.
— Если Монтероссо не хочет этого, почему нам приходится охранять нашу границу? Почему ваши танки и орудия находятся там? И ваши солдаты?
— Потому что ваша армия сосредоточена у наших границ.
Бог мой, мужчины безумцы! А ведь решение кажется очевидным.
— Тогда почему бы обеим армиям не развернуться и не отправиться по домам?
— Потому что мы не доверяем друг другу, Антонелла.
Она выпрямилась в кресле:
— Но мы могли бы подписать мирный договор, договориться о сотрудничестве…
Его смех напугал ее.
— Думаешь, таких попыток не было?
— С тех пор как Данте стал королем — нет.
— Что это меняет? Он же Романелли.
— И значит, ему нельзя доверять? Значит, мы не так хороши, как ди Саваре?
— Вашего слова и ваших договоров до сих пор было недостаточно. Почему мы должны верить, что твой брат не такой, как твой отец?
Как ей хотелось рассказать ему обо всем! Нет, не стоит. То, что пережили они с Данте, не убедит этого человека, а, наоборот, лишь подтвердит его опасения. Жестокость порождает жестокость. Кристиано убежден, что Данте окажется таким же, как его предшественник.
— Он не такой, — твердо сказала Антонелла.
— Да, — усмехнулся Кристиано, — этого вполне достаточно, чтобы убедить меня в искренности монтевердианцев.
— Вам еще надо доказать, что вы лучше. Если бы вы развернули свои танки, отозвали войска…
— И позволили вам взрывать мирных граждан?!
Антонелла была потрясена внезапным взрывом его ярости. Волна гнева была почти осязаемой. Выражение лица Кристиано было мрачным, жестким. Пугающим.
В ответ она смогла лишь прошептать:
— Мы не взрываем мирных граждан. Мы лишь защищаемся от враждебных выпадов монтероссцев и…
Его смех был столь горьким, что она осеклась на середине фразы. Ему не удалось скрыть страдание.
— Тут ты ошибаешься, — произнес он таким голосом, что ей стало холодно.
— Я… я тебе не верю.
Неужели это правда?
— Придется поверить, — проговорил Кристиано нарочито спокойно.
У нее создалось впечатление, что он боролся с собой и выиграл сражение. Какое‑то темное, холодное сражение, смысла которого она не понимала.